— Да, но это не просто заговор. Это — возрождение нашей
национальной гордости. Я открою вам карты, князь. Граф
Бройнер-Энкровт и я не единственные, кто замешан в этом. Есть и
другие, гораздо более влиятельные, кто жаждет возродить Великую
Моравию и готов пойти на все ради достижения своих целей.
Я задумался о том, что могло скрываться за его словами,
вспоминая, что, кажется, такая страна, действительно, когда-то была
на территории Чехии, Словакии и Венгрии. Что-то такое об этой
стране я даже читал, вот только, не мог вспомнить сходу почти
ничего.
— И что же вы предлагаете? — спросил я, пытаясь получше понять
намерения виконта.
— Объединить усилия, князь. Я знаю, что у вас есть важные связи
и влияние при дворе русского императора. А нам очень нужна
поддержка России, — сказал он.
Я вздохнул, осознавая, что его предложение было не просто
заманчивым, но и опасным.
— А что, если я откажусь помогать вам и вникать во все это? —
спросил я.
Виконт усмехнулся, но в его глазах мелькнуло что-то темное.
— Тогда вы станете пешкой в чужой игре, князь. А в этом мире
пешки редко доживают до конца партии.
Я посмотрел на мертвые тела французских егерей, которые,
казалось, шептали мне о том, что каждое решение имеет свою цену.
Порой страшную.
— Хорошо, виконт, я подумаю о вашем предложении. Но я хочу знать
больше, — сказал я, решив, что рискнуть, возможно, стоит.
Я понимал, что мне сказано уже слишком много для того, чтобы
оставить меня в живых в том случае, если откажусь сотрудничать с
мятежниками. Потому можно пока сделать вид, что обдумываю
предложение, а самому в это время думать о том, как найти выход из
этой ситуации.
Виконт наклонился ближе, его голос стал едва слышным, словно он
боялся, что даже ветер может подслушать нас:
— Наш заговор подкреплен в самых высоких кругах, князь. И
потому, не буду скрывать, что отказ повлечет опасность для вашей
жизни. Но, если мы объединим наши силы, у вас будут отличные шансы
занять привилегированное положение в иерархии нашего тайного
братства Свидетелей Великой Моравии.
И я почувствовал, как напряжение нарастает. На берегу замерзшей
реки, среди мертвых тел и снежных вихрей, я осознал, что оказался
втянут в опасную политическую игру, от которой не смогу быстро
отказаться.
Леопольд Моравский внимательно смотрел на меня, и мне
показалось, что его лицо отразило мрачную решимость, а в глазах
мелькнул страх. Казалось, что он сам боялся того, во что ввязался.
Он проговорил осиплым голосом: