После недолгого молчания та заявила:
– Ничего ужаснее в жизни не слышала. Что же ты теперь, будешь объясняться с милицией?
– Придется.
– А этот пропал, как не было… Слушай, а ты не думаешь, что он тебя попросту подставил? Прикончил старичка, прибрал квартиру, чтобы отпечатков пальцев не осталось, вручил тебе ключик и смылся?
– Чтобы меня выдать за убийцу, что ли? – невольно усмехнулась Елена. – Ну, тогда он идиот. Я ведь тут же дала его приметы следователю и номер машины назвала. Если он сам убил, в его интересах, чтобы я с милицией не общалась. Слишком многое о нем знаю.
Но Лера не сдалась:
– Если он ни в чем не виноват, почему до сих пор не проявился? Помяни мое слово, ты его больше не увидишь! Вместо первого свидания подсунуть женщине труп! Очень романтично, а главное, не банально!
– А я думаю, он скоро мне все объяснит, – возразила Елена и тихо, почти про себя добавила: – Надеюсь.
Она не стала говорить подруге о своих опасениях по поводу возможной судьбы Михаила, тем более что та с места в карьер пустилась обсуждать колики, мучившие ее трехмесячную дочку. Тема была неисчерпаема, так как ни одного абсолютно надежного средства против этой напасти не существовало. Вскоре Елена убедилась, что невозможно обсуждать с подругой проблемы ее грудного младенца и одновременно эту подругу ненавидеть. Тут приходилось либо прощать, либо бросать трубку. И она выбрала первое.
Вероятно, Лера все же чувствовала свою вину, потому что в завершение разговора попросила:
– Звони в любое время, хоть ночью, я все равно из-за этих колик не сплю. Рассказывай, что у тебя происходит. Не держи все в себе, так с ума сойдешь. Я же знаю, ты у нас великая молчальница!
Елена обещала, но без особого энтузиазма. Ей совсем не хотелось и в дальнейшем откровенничать с человеком, который так легко берет назад свои клятвы.
Положив трубку, она тут же перезвонила сыну. Ей хотелось услышать его смешной басок, в котором так ясно звучала радость жизни – простая, здоровая, лишенная полутонов. Елене самой так не хватало этой простоты, она всю жизнь мучилась сомнениями, которых никто с ней не разделял. Артем пошел в отца, для которого все тоже было ясно и очевидно, и Елена радовалась этому. «По крайней мере, он всегда знает, когда счастлив, а когда несчастен, а я вот часто этого не понимаю…»