«Твою мать», - мысленно выразился я. Паранойя мгновенно
сообщила, что чует запах жареного.
Очень хотелось развернутся и уйти, бросив братьев. Но остановили
две мысли. Во-первых, я мог ошибаться, и ситуация не зайдёт так
прям уж далеко, получится остаться с Генри и Эдвардом, чтобы на их
лошади добраться до цивилизации. Во-вторых, я рисковал получить
пулю прямо здесь, на площади перед банком, если решу резко уйти от
этой парочки. Они легко могут принять подобный уход за хитрый
манёвр, чтобы позже дождаться их на пороге банка, застрелить и
забрать уже упакованную добычу себе.
- Мистер Горыныч, давай туда заглянем, - посмотрел на меня
Эдвард и нервно облизал несколько раз губы.
- Давай, - кивнул я.
С банковскими дверями справиться одним ножом не было ни единого
шанса. Окна тоже представляли из себя крепкий орешек. Пришлось
шуметь. Привязывать четвёрку наших лошадей вместе, цеплять к ним
верёвку с крюком, а её второй конец крепить на решётке и двери
банка.
Честно признаюсь, но я теперь истово желал появления
осквернённых. Мы втроём сумеем отбиться от небольшой группы тварей.
Сильных здесь вряд ли можно встретить. Те останки рубера скорее
исключение. Он мог почуять момент переноса и заглянуть на огонёк.
Или пасся поблизости, питаясь свежаками пока не нарвался на
динамитную шашку. Зато два-три десятка мутировавших человек и
совместная перестрелка для спасения жизней должна вернуть разум в
головы мужчин, вымыв из них золотую лихорадку.
Увы-увы, но никто так и не пришёл на устроенный нами шум.
Внутри было также пыльно и темно, как и в аптеке. Только
неприятных запахов разложения не ощущалось.
«Хоть бы здесь не было ни монетки, ну, хоть бы», - мысленно
помечтал я.
Мне хватило бы и крепко запертого сейфа. В попытках его вскрыть,
братья обязательно утратят внимание, позабудут про
меня. И мне останется воспользоваться этим моментом и улизнуть.
К сожалению, мои мольбы не были услышаны. Все двери в банке
оказались распахнуты настежь. Внутри мы нашли четыре
полуразложившихся тела и следы перестрелки. У одного из мертвецов
отсутствовала половина головы, а рядом на полу лежал обрез
двустволки. Самострел, ясно, как день. Только непонятно с чего
вдруг человек на такое решился. Это люди из эпохи конца двадцатого
и начала двадцать первого века могли испугаться укуса
осквернённого, приняв его за зомби. Как я. Но население
восемнадцатого и девятнадцатого ещё не отравлены поделками
Голливуда. Может, получил тяжёлую рану во время драки с
осквернёнными и решил избавиться от мучений? Или сам был
осквернённым и в какой-то момент разум у него так помутился, что
решил его кардинально почистить с помощью горсти картечи внутрь
черепной коробки? Или тут была банальная перестрелка от жадности и
последний выживший заработал себе пару свинцовых пилюль в живот,
после чего опять же решил не мучиться и по-быстрому умереть?