Глянув на Женьку, замерла, тетрадь перед ней мерцала и дописать
предложение у подруги не получалось. Наконец, не выдержав, она
схватила её и шлёпнула о стол, ставя жирную точку и пририсовывая
мордочку улыбающегося солнышка, как она любила это делать. Тетрадь
замерцала, вновь становясь полупрозрачной, а магистр диктовал
быстро. Заворожённая происходящим, я ошеломлённо смотрела на потуги
Женьки совладать с собственной тетрадью.
Вновь схватить, тряхнуть, зашипеть от злости, написать “ДУРА” и
нарисовать закорючку, которую выводил магистр.
И вновь всё сначала. Тетрадь мерцала, Женька как угорелая
хватала её, трепала, скрежетала зубами, выводила на странице
очередную брань и писала лекцию. Происходящее настолько захватило
меня, что только некоторое время спустя услышала ругань, и
возмущённые возгласы, которые сыпались со всех сторон:
— Эй, кто спёр мои записи?
— Какого?
— Что за дела?
— Это я дура? — пронзительный взвизг Мидины фон Крейзорвин
нельзя было спутать ни с чьим.
— Это что за морда?.. — возмущённый голос парня с верхнего
ряда.
— О-о-о… сердечко, как это мило… — томный вздох девчонки справа
от нас.
— Кто? Кто тебе прислал? — завистливый возглас её соседки. — Ох,
смотри, а у меня цветочек!..
— Убью, паскуду, когда найду, сам ты зелёный гырх! — придушенное
шипение орка.
Я ошеломлённо смотрела по сторонам: у ребят мерцали тетради, а
потом они либо краснели, либо ругались, либо расплывались в
счастливой улыбке. А вот Женька, в горячке боя со “своей” тетрадью,
даже не понимала масштаба происходящего, полностью погрузившись в
войну с непослушной вещью. С каждым разом её терпение становилось
меньше, написанные перлы острее, а адепты возмущённее.
— Ого, у меня таких заковыристых словечек ещё не было. Спасибо,
друг, что сразу записал их, дабы я не забыл… — радостно-восхищённо
выдохнул оборотень сверху, и я поняла, пора прекращать этот
беспредел.
— Женя? — попробовала привлечь внимание бледной подруги.
Но она не слышала, лихорадочно смотря на стол перед собой,
успевая вписывать материал, который давал магистр и добавлять к
нему свой немалый багаж знания Великого и Могучего. А тетради
продолжали мерцать…
— Адептка Романовская, — над нами нависла тень, — чем вы так
увлечены? Прекратить!
От тихого ледяного голоса полного ярости, замерли все, словно
превратившись в ледяные скульптуры. Только тетради продолжали
мерцать и меняться на столе перед подругой. Женька вздрогнула и,
наконец, посмотрела на магистра.