– Идеальная! – восторженно рычит Рик.
И я ему верю. Я действительно сейчас ощущаю себя красивой, сексуальной, желанной. Нет ничего, кроме нашего безумия, в котором хочется сгореть.
Изловчившись, стягиваю с себя и штаны, под которыми, разумеется, белья также не предусмотрено.
– Пожалел мне свои трусы? – не удержавшись, фыркаю.
– Можешь забрать мои, – хмыкает Ворон. – Как трофей. А что? Будешь потом вспоминать, как воспользовалась моей слабостью, трахнула и…
– И? – спрашиваю, ожидая подсказки.
– Сбежала? – словно подсказывая вариант, неуверенно произносит мужчина.
Он боится, что я сбегу?! Серьезно?!
– Тогда трахни меня так, чтобы я идти не могла, – не узнавая собственный голос, словно опытная порнозвезда, дерзко бросаю в лицо Ворона, пока руки несмело высвобождают его стояк из одежды.
А дальше я забываю как дышать, потому что буквально одним рывком оказывают нанизанной на весь немаленький член. Слегка больно или даже дискомфортно, но Рик дает несколько секунд, чтобы привыкнуть, растирая своими пальцами мою грудь и массируя клитор.
Падаю на мужской торс, почти утыкаясь губами в рот Ворону. Его руки моментально меняют положение и начинают сминать мои ягодицы.
Однако, стоит сделать новый вдох, как мужчина срывается. Хватка на моей попе буквально каменеет, а член резко, но не слишком быстро, вколачивается в мою промежность. Я даже закричать не в состоянии. Это всё – слишком. Если, когда-нибудь, мне суждено встретить конец света, то я хочу, чтобы это было именно ТАК.
Рик
“Не моя, не моя, не моя!” – стараюсь убедить сам себя, продолжая отжиматься на кулаках.
Сто два, сто три, сто четыре…
Плачет. Нет, рыдает. Боится. Я даже знаю чего – остаться одной, что выгоню вон. Слишком легко читается эта девчонка, черт бы ее побрал! Только вот я бы никогда не поступил так с ней, просто не смог бы. Еще и за “братца” своего переживает.
Одно мне непонятно: почему этот ушлепок ждал три года, но так и не сбил целку “сестренке”? Или они другой вид секса практиковали? Или у него член размером со спичку? Хер знает.
И все равно я никуда от этой сучки не денусь, потому что не могу ее бросить в опасности.
Двести двадцать три, двести двадцать четыре… Бубух! “А чё это так бумкнуло?” (с.) – мелькает в голове. Лара, мать твою! Небось в голодный обморок рухнула.
Молниеносно подскакиваю и врываюсь в спальню. Лежит на полу, ревет.