Я начала осматриваться по сторонам, словно отец сейчас махнет рукой, дав отмашку, и мне вынесут того самого щенка в красивой коробке. Краем глаза отметила, что два взрослых человека недоуменно сидели и смотрели то друг на друга, то на меня, не понимая, что тут происходит. А происходил протест, но отец не понимал этого и не хотел. И скоро это станет его самой большой проблемой.
Все думают, что многие богатые отпрыски бесятся от обилия денег, что им все достается на блюдечке с золотой каёмочкой. Но нет. Мы в клетке, мы в тюрьме каждый день. И никто не понимает, отчего мы иногда ведем себя не так, как они ждут от нас. Даже меня считают стервой, ссорящимся деньгами отца налево и направо. Раз они таковой посчитали, то мне оставалось только придерживаться. Ничего более. Сами захотели. Но никто не знал, что творилось у меня в душе.
− Ника, никакой собаки. Мы с Мартой…
Отец не договорил. Бокал из моих рук «случайно» выпал и вдребезги разбился, как и мое сердце…
7. Глава 7
Глава 7
Отцы и дочери…
Никто в этом мире не сможет
любить девушку сильнее,
чем ее отец,
но он же и разочаровывает
сильнее всех.
Слова автора.
Веро́ника
Цинк! Дзинь!
Пузатый бокал на высокой тонкой ножке упал на пол, а я продолжила смотреть прямо в глаза отцу. Как так можно? Неужели он не видел ни мою боль и ни мое разочарование в нем? Но вместо того, чтобы поинтересоваться что не так, папа только нахмурился. И его взгляд не обещал мне ничего хорошего. Он просил вести меня хорошо, ничего не вытворять, а я не послушалась. Ему было все равно, главное, что с ним рядом находилась эта змея и доверчиво заглядывала ему в рот.
К нам тут же подбежал шустрый официант, следом за ним тенью возник и всевидящий и контролирующий администратор. Не хватало только управляющего или самого хозяина ресторана. Какой шум из-за ничего. Подумаешь, глоток дорогого вина разлился, как и разбился один из сотни бокалов из наличия. Простая посуда, которая продается в магазине. Слишком много внимания обычному стеклу, когда тут жизнь рушилась, сердце разбивалось на мелкие кусочки. А ведь его потом не собрать, как пазл, и не склеить, как осколки вазы.
Все за столом молчали, пока расторопные сотрудники ресторана убирали осколки и остатки моего проступка. Искренне приносили извинения. За мой же поступок. Смешные. Но вот мне нисколько не хотелось смеяться. Наоборот, хотелось кричать, что есть мочи, чтобы меня услышали. Кричать так, чтобы горло начинало болеть. Кричать, пока у меня голос не пропал бы. Но меня окружали совершенно глухие люди…