– О, Форнарина! Аполлон отпустил тебя с Геликона, и ты явилась ко мне! Ты наконец-то пришла в мой мусейон! – мужчина схватил ошеломлённую такой неожиданной тирадой Киру и поволок её, совершенно ничего не понимающую внутрь квартиры, убранство которой совершенно не гармонировало с современной архитектурой дома.
Три старых комода, старинные часы, зелёный абажур, на котором красовались штаны тренировочного костюма… Это первое, что бросилось в глаза гостье, ещё пару минут назад волновавшейся перед тем, как нажать кнопку звонка.
– О, какие соломенные водопады волос! Какой яхонт губ, какая бирюза глаз! – странный обитатель квартиры насильно усадил ничего не понимающую Киру на стул и стал судорожно что-то писать на мольберте, стоящем в центре большой комнаты.
– Я вообще-то по делу пришла, – Кира, пытаясь прийти в себя от столь неожиданного поведения совершенно незнакомого ей человека, – Мне нужен Павел. Павел Смирнов. Мне вот пакет ему передать нужно…
Она стала вынимать из своей дамской сумочки большой бумажный пакет. При неловком движении из него высыпалась связка писем-треугольников, любовно связанных старой бечёвкой чьей-то заботливой рукой… Кира поспешно сложила их обратно.
– Ну, я Павел, – как-то отстранённо ответил мужчина, продолжив свои порывистые манипуляции, а потом уточнил – Павел Смирнов. К Вашим услугам, моя Форнарина.
– Уж не знаю, кто такая эта Ваша Рина, но это точно не я, – Кира вскочила со стула, на который её усадил этот странный человек…
– Кажется, Вы меня не до конца поняли! Мне нужен Павел Смирнов, – Кира наконец-то пришла в норму, поправила непослушный русый локон и решительно направилась к странному обитателю квартиры, который, как дирижёр двигался перед мольбертом, ловя удачные ноты на палитре и продолжал записывать мелодию образов на его нотный стан.
– Я – Павел Смирнов. Смирнов Павел Павлович. И я так долго тебя ждал! – художник положил кисти и палитру на небольшой столик, стоявший рядом с мольбертом и развернул его к окну таким образом, что Кира не могла видеть то, что было на нём изображено.
– Вы не можете быть Павлом! Тот Павел, который мне нужен, должен быть значительно старше Вас, – сказала Кира и поймала себя на мысли, что она бесповоротно растворяется в глубоком омуте прекрасных карих глаз своего визави, и даже бархат его длинных ресниц не может дать ей шанс на спасение.