Главной ее мечтой, традиционной для Калинова и ставшей особенно модной в то время, был переезд отсюда подальше, в крупный город. Женя целилась сразу на Москву – зачем ей мелочиться, ведь она была не такая, как все. Это хорошо, тогда еще журналы не печатали статьи о том, что богатые и успешные люди просто обязаны перебраться жить за границу на берег моря. Иначе бы бедная Женя просто сошла с ума от переживаний.
Макар под ее влиянием тоже периодически начинал задумываться о переезде. Но, как говорила Женя, ехать в Москву, чтобы там снова стать водителем автобуса, было «шило на мыло». Это могло быть лишь на время. Поэтому Макар и хотел поступить учиться. Ну как хотел, собирался. Надо ведь было привезти в столицу хорошего специалиста в лице себя. А так как в глубине души ему все-таки больше нравилось в Калинове, он не торопил процесс получения знаний. Женя же понимала, что он просто еще не дозрел, и она точно вот-вот его окончательно допилит.
Мешало Макару на малой родине лишь отношение Жени к жизни. И со временем он стал ассоциировать ее агрессивную меланхолию с Калиновым. Это было опорной точкой в его сознании, с помощью которой родная земля и простая жизнь сдвигались в сторону ради призрачных золотых гор, правда, никем, кроме своих собственных иллюзий, не обещанных.
И это при том, что им, как казалось со стороны, уж точно было грех жаловаться. По меркам многих простых людей, у Макара и Жени было все – любовь, семья, лучше, чем у многих, жизнь, и даже маленькая, зато своя двухкомнатная квартира, доставшаяся в наследство от бабушки Жени.
Казалось, в квартире только добавилось жильцов, а все остальное было по-прежнему. И бабушка вот-вот выйдет откуда-нибудь из кладовки (раньше такие делались в квартирах и были особенно любимы детьми как самые таинственные и сказочные места) и начнет ворчать. А потом скажет, что сделала смородиновый пирог, и можно идти пить чай. Кто бывал в таких квартирах, знает, что они обладают особой атмосферой. Это сегодня жилье может быть чьим угодно, и в нем могут пожить за год несколько совершенно разных и чужих друг другу людей. Да и само слово – «жилье». Разве можно так сказать о доме? А тогда квартира была не просто домом. Она была частью человека. Сама квартира и была непосредственно бабушкой, а бабушка – квартирой. Все ее привычки, радости и скорби, вся ее жизнь была в этих стенах. Причем она не просто там находилась, эта жизнь, она была частью этих стен – она вросла, впиталась в них навечно, и никаким ремонтом достать ее оттуда было совершенно невозможно. А если еще на ремонт не хватало денег, что было тогда самым естественным состоянием, то люди годами так и жили – внутри этих заботливых и немного странных, но очень добрых бабушек. А бабушки помогали им всю жизнь, чем могли, хотя иногда очень любили поворчать. Бывает, заскрипит у старушки сустав где-нибудь в районе кухонного крана. Но заботливые внуки тут же вызовут доктора, тот осмотрит и буркнет себе под нос: «Трубы уже старые, менять тут все надо». Но с пониманием добавит: «Изолентой сейчас замотаю, будет как новая. Есть изолента?»