Вступать в полемику о моем браке с Костей я не хотел. Да, он был моим другом, но еще он работал на меня, и ничто не должно было менять его восприятию меня, как босса.
— Чтобы брак был лучше, нужно стараться, — отмахнулся я. — Вот сегодня я планирую уйти пораньше и забрать детей.
Честно говоря, я должен был сделать это, чтобы освободить время Оксаны. В ее жизни что-то происходило, и я даже не догадывался, что. Я отказывался верить, что у нее мог быть роман на стороне, но и о визите к врачу или чем-то таком она наверняка бы мне сказала. Мои подозрения падали на адвоката — возможно, она все-таки собиралась уйти от меня, чтобы наконец-то завершить наши вымученные отношения и избавить нас обоих от страданий.
Мысль об этом причиняла боль, хотя я и понимал, что этим решением (если оно было принято) моя супруга вовсе не хотела меня обидеть. У нас была любовь. У меня она и оставалось, но что случилось с отношениями в целом?
— Как дела у Оксаны? У детей? — на всякий случай уточнил Костя.
— Все в порядке, — я взял один из листов отчета с цифрами по проекту и передал его коллеге:
— Давай пройдемся по расчетам.
Когда мы с Костей закончили, я сразу поехал домой, по дороге остановившись у школы, где училась Оливия, и у детского сада Льва. Прелести такой ранней социализации я не понимал: и Лев мог меньше дней (и часов) проводить в садике, и Оливию можно было отдать в школу на год позже, но Оксана считала важным, чтобы дети выстраивали собственную жизнь с ранних лет вне дома, обзаводились друзьями, новыми знаниями и собственными увлечениями.
Лев встретил меня удивленным взглядом, будто не видел меня несколько дней, а то и месяцев.
— Я сегодня рисовал пальцами! — он показал мне ладошки, на которых я ожидал увидеть кучу краски, но на самом деле на его коже было лишь несколько точек от фломастеров:
— Я нарисовал Банни.
Банни он назвал новую рыбку, которую я купил ему несколько дней назад. Лев как раз выучил слово "кролик" на английском и называл так все новые игрушки и своего первого питомца.
— Покажешь мне? — я присел на корточки, чтобы оказаться на уровне глаз сына.
— Сначала рисунок должен высохнуть, — сказал Лев с серьезным видом, явно повторив слова воспитательницы. Наконец он обнял меня и я замер, наслаждаясь этой редкой минутой нежности со своим сыном.