А вот с институтскими друзьями все сложилось не так гладко. Первые месяцы после отъезда в Европу я периодически переписывалась с Дилярой, моей бывшей одногруппницей. Однако постепенно наше общение сошло на нет. Диляра мне нравилась, и у нас наверняка были все шансы стать по-настоящему близкими подругами, но тот факт, что мы проучились вместе всего лишь несколько месяцев, безусловно сыграл свою роль. Мы потерялись. Упустили друг друга из виду.
После серьезного разговора с Анваром Эльдаровичем ставновится ясно, что задержаться в России придется несколько дольше, чем я изначально планировала. Первым делом, сообщаю об этом своей начальнице, фрау Хубер. Естественно, восторга она не испытывает, но все же милостливо соглашается продлить мой отпуск.
Разговор с Лиамом оказывается чуть сложнее. Парень очень расстраивается, когда узнает, что, вопреки моим первоначальным обещаниям, мы не увидимся на следующих выходных. Я стараюсь быть с ним максимально мягкой и во всех допустимых подробностях рассказываю, почему не смогу вернуться в Цюрих вовремя. В итоге Лиам меня понимает. Ну или, по крайней мере, делает вид, что понял.
– Какие планы на день? – интересуется мама, когда я, проснувшись, спускаюсь на первый этаж.
Стол накрыт на двоих. Анвар Эльдарович не в состоянии завтракать с нами в столовой. Еду ему носят наверх, в спальню, но питается он непростительно мало. Его почти все время тошнит. Даже несмотря на прием противорвотных препаратов.
– С утра договорилась встретиться с Дилярой Зинатуллиной, – сажусь за стол и беру в руки вилку.
– С девочкой из твоего института?
– Да, я вчера ей написала, и она предложила увидеться.
По правде сказать, я очень рада, что она откликнулась. За пять с лишним лет столько воды утекло, но Диляра ответила сразу и общалась как ни в чем не бывало. Сказала, что у нее куча новостей и ей не терпится со мной поболтать.
– Отличная идея, – одобряет мама.
– А потом поеду в фонд Анвара Эльдаровича, – продолжаю я. – Знаешь, мам, я так удивлена, что у него есть собственный благотворительный фонд! Почему ты раньше ничего мне об этом не рассказывала?
– Анвар не стремится афишировать свои добрые дела, – на ее губах проступает улыбка. – Говорит, что для него благотворительность – это продолжение веры. А вера – вещь сугубо личная.