– Вот и хорошо, – сказала Порватова.
Лазовский присел за свободный стол. Расписался в документах.
– Но это лишь через два месяца, а пока вам надо ходить на работу, – напомнила Порватова. – В общем – все как обычно, иначе будет прогул. Вы уж постарайтесь. Договорились?
Лазовский отвернулся к окну, качая головой. Юристу ли не знать о последствиях нарушений закона. Впрочем, его слегка начинало трясти.
– Два месяца, говорите? – спросил он. – А для чего? Чтобы я у него под ногами болтался? Чтобы каждый день он ноги об меня вытирал?
Порватова тряхнула головой. Молча. Как лошадь в стойле.
– А если юрист не желает? – продолжил Георгий.
Он поднялся из-за стола и, не оглядываясь, пошел из кабинета. Два месяца работать – это уж слишком. На всех парах он прошел коридором к офису Непрокина, дернул створку «предбанника» и глянул в сторону секретарши.
– Прибыл?
– Фёдор Ильич занят!
Секретарша вскочила из-за стола, пытаясь преградить путь, однако Лазовский опередил, словно его за дверью давно поджидали.
Непрокин оказался в кабинете один.
– Здравия желаю, Фёдор Ильич! – произнес Лазовский. – А говорили, вы заняты…
– Что надо? – буркнул тот, пялясь в компьютер.
– Вы меня сокращаете?
– Вы правильно поняли. Через два месяца вас уволят. Идите, работайте…
– А если я не хочу, допустим? – отчетливо произнес Лазовский. И удивился, как быстро отрезал пути для маневра.
Непрокин оторвал взгляд от монитора.
– Бунт на корабле – или я ослышался? А ну, повтори.
– Ты не ослышался, а я не люблю повторять. – Георгий посмотрел на настенные часы. – Считай, у тебя нет юриста.
– Ну и ступай! – каркнул Непрокин. – Какого ты здесь стоишь…
Главный врач выразился так же, как до этого у шлагбаума.
– И на том спасибо, – улыбнулся Лазовский, – а то растянул себе удовольствие на два месяца. Мы же убьем друг друга. Спасибо, что ответил взаимностью.
Непрокин зло двигал губами. Он был готов проглотить юриста вместе с его башмаками, однако молчал. Кроме хамства, как видно, в голову ничего не лезло.
– Хочешь, скажу напоследок? – спросил Лазовский. И тут же продолжил: – Несчастный ты человек, Федя. И, главное, некому тебе об этом сказать, а сам ты не догадаешься. По причине упрямства… – Лазовский взялся за ручку двери: – Гуд бай, бэби. Большой мальчик по имени Федя.
Непрокин шевелил губами. Он обозлился до такой степени, что вспотели даже очки в прохладном кабинете.