А при похищениях? Ниже магнитики с утенком Дональдом и Микки-Маусом держали детскую раскраску с накорябанной внизу буквой «Д». Рядом висел календарь со смурфиками.[17] В нем на пятницу, в два часа дня, Дэнни была назначена встреча с врачом.
Сидовски набрал номер своего старика в Пасифике.
– Але?
– Привет, пап. Домой нормально добрался? – спросил Сидовски на польском.
– Да хорошо, без проблем. Шестьдесят долларов за такси – ты представляешь? Раньше за такие деньги дом можно было купить. Я вот помню.
– Так кто там нынче выиграл?
– «Атлетикс», десять – восемь.
– Разыгрались, стало быть, с моим уходом?
– Ты всю ночь будешь со своим делом работать? Я тут смотрел по телевизору. Худо дело. Аж сердце ноет.
– Да, пап. У меня всегда сердце ноет, когда в центре этого оказываются дети.
– И что этих сволочуг на такое тянет? Чего им неймется? Безумие, просто безумие. Я б того мерзавца своими руками застрелил.
– Пап. Мне с этим делом работы предстоит по горло, но я, как смогу, все равно к тебе вырвусь.
– Да уж само собой.
– Чем завтра думаешь заниматься?
– Надо съездить Джона подстричь. Помнишь Большого Джона?
– Отставного водителя автобуса?
– Его. Надо ему стрижку сделать.
– Вот правильно. Молодец. Ну ладно, пап, мне работать пора.
– Конечно. Давай, сынок, лови того гада. И пристрели.
– Постараюсь, пап. Ну, пока. Спокойной ночи.
Чувствовалось, как тело пробирает усталость. Сидовски сел, налил себе кофе и взял магазинный сэндвич с пастромой.
Неожиданно на кухню вошла Тарджен.
– Так вы в самом деле убили человека? Круто. А досье вел Дитмайр? – Сев рядом, она потянулась к кофеварке. – Расскажете как-нибудь на досуге?
– Поглядим.
Тарджен улыбнулась, отпила кофе и отвела нависшую на один глаз челку.
Хорошенькая. Есть что-то общее с его дочерьми. Сердце проникалось теплыми, с грустинкой мыслями.
– Прости, я так и не был знаком с твоим отцом.
– Это тоже было давным-давно. Знаете, – сменила тему Тарджен, – я, наверное, сегодня еще заеду в отдел и ознакомлюсь с делом Доннер.
– На Лонни не обращай внимания. А в курс дела я тебя введу. Впереди ночь длинная.
– Хорошо. Только раз уж речь зашла о Дитмайре: я ценю вашу помощь, инспектор, но защищать меня ни к чему.
Сидовски насупленно жевал сэндвич.
«Папа, ну пожалуйста. Ты меня своей любовью и опекой просто душишь». Так его всю дорогу упрекала старшая дочь, когда он выказывал свои опасения по поводу ее свиданий. Вот и это из той же оперы.