– Ты долго думать собираешься? – спросил Витька. – Давай, соглашайся. А то второго приглашения не будет.
– Да… – размышлял я. – Надолго? И как поедем – денег у меня нет на билеты.
– Какие билеты? – разъяснил Витька. – Так поедем. Ты кому платить собираешься?
– Как – так? А контролёры?
Оба захохотали.
– Фу-ты, ну-ты… Контролёры… Откуда? На товарняке поедешь, чудак, на свежем воздухе!
Колька очень скептически следил за моей реакцией, даже сквозь зубы на землю сплюнул, чтобы продемонстрировать мне, какого друга я теряю.
– Коля, ты можешь мне сказать – надолго едем или как?
– Зачем надолго? – проговорил Коля. – Только туда и обратно. Смотря по обстановке.
– А почему не в ту сторону идём?
– Тебе в какую надо?
– К вокзалу…
– Там не сядешь. Наш вокзал – выемка. Вот где наш вокзал.
Так называлась огромная многокилометровая железнодорожная канава, устроенная ещё царём, чтобы поезда могли взобраться на высоченный обской берег. Выемка разделяла наш город на две почти равные половины, и до неё было рукой подать.
– Вроде бы, нет там никакого вокзала, – недоумевал я.
– Чудак… Там товарняки тормозят. Перед мостом. Запрыгнем и поедем. Там хорошо запрыгивать.
– Запрыгивать? На поезд? Это как?
– Да как – очень просто. Там, где увидишь ступеньки, будет ручка. Вцепись в неё, только насмерть. Ну, очень крепко. И скачи за вагоном. Если запнёшься – волокись. Если будешь падать – падай. Только куда-нибудь в сторону. Подальше от колёс. А если не упадёшь – подтягивайся. И залезай на ступеньку. И всё, ты поехал. Ясно?
– Ясно… Надо бы родителей предупредить.
– Да, Лёха, – сказал Коля, – тяжело с тобой. Думаешь, отпустят?
– Вряд ли.
– Тогда, давай, иди отпрашивайся. А нам, правда, некогда. Ждать не будем.
– Не, я с вами, – со вздохом произнёс я. – Идём. Посмотрю, как это у вас получится.
– Это же другое дело, – обрадовались пацаны.
И мы пошли.
Выемка никогда никем не охранялась и не содержала в своём составе никаких оградительных сооружений. По крутому, густо заросшему ароматной травой откосу, мы спустились до самых рельсов и присели для маскировки. Сердце моё стучало громче, чем состав на рельсах. Поезд показался намного раньше, чем я его ожидал – огромный тепловоз, густо коптящий выхлопной трубой, дико визжащие колёса которого, заторможенные машинистом на спуске, испускали густую вонь и дым от кипящей железнодорожной смазки. Я ничего ещё не успел ни сообразить, ни сосредоточится, как вздрогнул от Колькиного крика: