Вдруг музыка умолкла. Борис надолго замер в позе Штрауса с одноименного памятника, ныне стоящего в городе Вена, если эту статую никто ещё не разгромил. Я сумел воспользоваться возникшей паузой и высказал единственно правильную, на мой взгляд, идею:
– А не пойти ли нам с вами, дорогие товарищи, погулять?
Девочки обрадовались, Борис промолчал, только общий друг, филармонический Альтист, пробормотал мне на ухо:
– Слышь, Лексей, кочумай… Смотри, еды сколько остаётся…
– Обожраться, что ли, – тихо возразил я. – В меня не лезет.
– В тебя не лезет, я при чём? – дружески заметил альтист, допивая кофе с пирожком, но вынужденно отправился на прогулку вместе со всеми.
На улице мы пошли, конечно, к театру оперетты. Здание это волновало всех. Девушек – потому, что это было их первым настоящим рабочим местом после студенческого оркестра и занятий с педагогом в классах. Меня – потому, что располагалось в бывшем здании КГБ, переданном театру после окончания строительства новейшего специального помещения. А во дворе старого дома, ныне ярко окрашенного, расцвеченного огнями и афишами, я часто гулял с мамой, приведённый ею за руку, между елями и чужими дядями в гражданской одежде. Так было странно осознавать – куда меня водила в детстве мама, туда меня ведут милейшие девушки и такие взрослые знакомые, одного из которых я сегодня ещё вполне бы мог назвать другом, а теперь вот и не знаю, кто я ему. И кто он мне.
Альтист тоже был слегка взволнован, ибо под ручки с ним шагали две прекрасных спутницы, что, похоже, совершенно его устраивало. Они шли впереди, перед нами с Борисом и Ларочкой, весело общались между собой, да ещё и нас старались время от времени привлекать к беседе. Вдруг я понял, что их разговор коснулся и моей скромной персоны. Это до меня дошло, когда одна из сопровождающих Альтиста девушек, которую я лично для себя назвал Рыжей, да и сейчас также называю, поскольку имени её никак не вспомнить, обратилась лично ко мне с непростым вопросом:
– Лёшенька, скажите, пожалуйста, знаете ли Вы, где находится у женщины пистолет?
«Ну, началось… – подумал я. – Теперь что говорить-то?»
Компания наша приостановилась. Рыжая с хитрым лицом ждала от меня хоть какого-нибудь ответа. Борис отвернулся. Филармонический Альтист закашлялся сигаретным дымом.