Сама Кэртиллона даже после многочисленных посещённых ею в Приюте лекций помнила о шетродисах совсем немного: к примеру, их ориол обитания и, пожалуй, некоторые поведенческие повадки, – и это при том, что она всегда внимательно слушала и никогда не пропускала учёбу! Да и кроме того, сейчас сама девушка была уже не уверена, не допустила ли она ошибку, спутав знания о шетродисах со знаниями о каком-то другом схожем виде существ. Возможно даже давно вымершем.
В любом случае было уже поздно. Ночь всецело вступила в свои права, не давая даже малейшего намёка на то, что среди этой необъятной тёмной тишины может когда-нибудь выглянуть солнце. И всё же оно выглянет – причём гораздо раньше, чем того хотелось бы. Наступит утро, возвещая о начале нового дня их нелёгкого пути. Дня, когда нужно будет идти вперёд, не жалея сил и, вероятнее всего, не имея возможности нормально отдохнуть. А значит такой возможностью нужно было воспользоваться сейчас.
– Пойдём, нужно ложиться, – позвала подругу Кэртиллона, поворачиваясь к домику, – Время уже давно заполночь, а нам бы очень не помешало хотя бы чуть-чуть выспаться.
– Хорошо, – не стала спорить Дайтни, идя следом, – Слушай, я вот тут всё думаю…
– О чём? – с интересом взглянула на неё девушка.
– О Тези…
– Это который Тезидий Великолепный?
– Да, о нём. Просто… – Дайтни на секунду замолчала, словно подбирая слова, – Понимаешь, я бы хотела знать, что с ним будет, когда мы уйдём. Просто не могут же Торха держать его вечно…
– Да, не могут.
– Судя из того, что я о них сегодня узнала, они хорошие, а значит и убивать его они тоже не будут…
– Ну да, вполне резонно, – хмыкнула Кэртиллона, уже начиная понимать, к чему клонит её подруга.
– А значит они его отпустят, – между тем продолжала Дайтни, – Но он ведь здесь совершенно один. А нам с ним как раз по пути. Так что я подумала…
– Хорошо, я поговорю с Бетрикти, чтобы он отпустил паренька с нами.
– Правда?
– Правда, – пообещала она, потрепав девчушку по головке, – Так, а теперь быстро спать – завтра у нас долгий день.
День, и правда, обещал быть долгим, ведь начался он, когда солнце ещё только-только показалось из-за горизонта. Воздух был чрезмерно сырым, а местами над степью даже виднелись лёгкие облачка тумана. Серость, которой была наполнена прошлая ночь, сменилась теперь какими-то странными грязновато-зелёными очертаниями, которые виднелись сейчас буквально всюду: и в высокой траве, расстелавшейся вдаль широким ковром, и в многочисленных постройках покидаемого города. Эта зеленоватая грязь была даже в небесах, наполовину затянутых тяжёлыми тучами.