– Эй, музыканты, давайте, давайте!
Ну, мы и дали!
Мы что-то развеселились сегодня и разошлись так, что просто
дым коромыслом. Красивый дом, красивая невеста, приличный жених, веселые гости, тепло и отличный стол. Я думал: а если вот наша с Натой свадьба, и она – в свадебном платье… Наверное, Ната выберет ярко-жёлтое или красное, а я, сам лично, сделаю ей ожерелье – оберег из золотого мерцила… Эти редкие камни обещаны мне конкурентами, ювелирами Кренстами, осенью я в письме подтвердил заказ. Я представил, как наши мамы и папы радуются за нас, а Рики прыгает от восторга… Интересно, Лала ему нравится как подружка, или как… Хм, как девочка? Я так задумался о загадках любви, что не сразу разобрал, что нам говорит один из гостей и отчего у Чудилы такой странный вид:
– Эй, анчу, вы что, братья, да?
– Да, – радостно подтвердили мы с Чудилой. Я вам рассказывал уже: незнакомые люди, бывало, принимали нас за братьев, и мы часто отвечали именно так.
– Что ж такие разномастные-то? От разных пап, поди?
Мы с Петриком переглянулись.
– Ты пьян, Дод, отцепись от музыкантов. Играйте, ребятки. Если что, мы его вышвырнем.
– Это пьяница Дод, – говорили нам. – Жена от него ушла к другому – вот он и обижает всех. Ушла она к парню из анчу.
Дода увели, но он вернулся.
– Нет, я желаю знать, отчего вот ты, – он показал на Петрика, – не белёсый и не белоглазый.
Хозяйка дома, подскочив, сказала:
– Дод, он вообще не анчу. Они не братья. Мы спрашивали уже. У них вообще родители разные. Совсем.
– Э нет, я что, сходства не вижу? Что, я не угадаю примеси
анчутской крови? Гляньте, у них родинки на мордах одинаковые. Точно говорю, мамаша их…
Петрик перестал играть. Я тоже. Я ещё надеялся уладить дело миром и сказал:
– Мы ровесники, ты, удод. Между нами разница в неполных три дня. Вы хотели его вышвырнуть? Давайте, я помогу.
– Папочка, прекрати это, – попросила новобрачная. – Давайте танцевать.
– Нет, – влез кто-то. – Он хочет побить Дода. С какой стати всякие анчу отбивают наших женщин и распускают руки?
– Или мы спокойно играем или уходим, – заявил Петрик. – Никто не имеет права оскорблять при мне Миче. Я предупредил в первый и в последний раз. Не надо портить праздник.
Задир пытались утихомирить, а Дода вывести, но он влез через кухонное оконце.
– Эй, ты, – перекрыв музыку, крикнул он Петрику, которого отчего-то невзлюбил больше, чем меня. – А как называют человека, который отрекся от своей крови и своего народа? Такого, который с ним родства не признает?