Весь разговор ей напоминал какой-то абсурд и вызывал уйму вопросов. А самое главное, её раздражало, что опять она кому-то должна помогать, даже не спросив её на то согласия.
Вытянуть её в другой мир, переселить в чужое тело, пусть даже в красотку, пахло, как говорят “жареным”.
Неспроста было сделано это переселение, и вообще, как такое возможно было вообще провернуть? Ещё не отойдя от всего пережитого и находясь в замедленном состоянии, Катя не могла сосредоточиться и прагматично мыслить. Слишком стремительно развивались события.
—Рассказывай. Только ты тогда долго не проживёшь, ну, если только дня два. То, что ты заняла её тело — это уже преступление, и за это полагается смертная казнь, — спокойно отозвалась та.
—Тебя тоже не пожалеют! — запальчиво произнесла Катя, но холодок от сказанного проскользнул внутрь и забился пугливой птичкой.
—Я скажу, что ничего не знаю. Пришла, а тут самозванка. Даже маг не сможет ничего доказать, проверив меня на кристалле. Решать тебе….
—Дочь, я долго буду тебя ждать? — в их комнату ворвалась женщина как коршун, прерывая разговор.
—Я готова, ….м…аменька, — с трудом выговорила Катя, осознавая, что она попала ПО-полной.
Окинув её снисходительным взглядом и кивнув, маменька развернулась, с уверенностью зная, что дочь последует за ней.
—После договорим, — тихо прозвучало над ухом.
«Поговорим, поговорим, обязательно поговорим! А то я не знаю, куда вляпалась по желанию этой ведьмы». Пройдя по богато обставленному коридору и спустившись по изящной лестнице, они вышли во двор, где их дожидалась карета.
Невооруженным взглядом было заметно, что такой экипаж использовался для торжественных событий и признана демонстрировать богатство и могущество.
Резной золоченый декор украшал карниз, спуски и наличники. Окна и верхняя половина дверей были закрыты тканью. На передней и задней части стана и на колесах золоченая резьба почти полностью скрывала конструктивные детали.
« Золотая коробчонка для лягушонка», — резюмировало сознание.
—А почему одна? — спросила “ маменька”.
—Едет только невеста и компаньонка, — прозвучал равнодушный голос высокого мужчины в ливрее.
На лице Кларисс отразилось негодование и злость, но сопровождающий открыл дверцу, приглашая невесту в карету.
Глубоко вздохнув, Катя с волнением поднялась по ступенькам и села на мягкое сиденье. У неё даже не возникло желание попрощаться с домочадцами. Да и с кем прощаться? Зависшая мамочка от заявления так и осталась стоять с открытым ртом: то ли от возмущения, то ли от невысказанного вопроса. А кроме неё на крыльце никого и не было. Странно как-то? Неужели у девушки только мать, которую обломали с поездкой во дворец, оставив с сундуками на крыльце?