Татьяна слушала брата с интересом. Действительно, это же здорово так хорошо разбираться в произведениях искусства, знать им цену и иметь от этих уникальных знаний такой хороший доход!
Эдик, как будто прочитав ее мысли, спросил:
– Ну а ты чем собираешься заниматься? Ну, когда в себя придешь, конечно. Отдохнешь, расслабишься, а потом что? Есть мысли на этот счет?
– Да ну, какие мысли? Я и не думала об этом. Сначала надо с жильем определиться. С мамой я жить не хочу, я буду ей мешать, как всегда.
– Ну поживи у нас первое время. Лика не будет против. Я тот свой дом продал, как ты знаешь. Деньги разделили с Маринкой, затем немного поднапрягся и перед самой свадьбой купил себе новый дом в коттеджном поселке. От города недалеко, но зато на свежем воздухе.
– Спасибо, Эдик. Я подумаю, – сказала Татьяна, и вновь легкое чувство зависти шевельнулось где-то в глубине души.
До того, как она попала в тюрьму, у нее тоже была своя квартира, вполне даже неплохая, трехкомнатная, с двумя спальнями и просторной гостиной. Но теперь она ее потеряла, так как приговор был вынесен с конфискацией имущества, то есть полная потеря всего: своего дома, хорошей работы, и самое главное – потеря себя. С этими невеселыми мыслями они наконец подъехали к дому, и Эдик очень осторожно припарковал свою красавицу между двумя другими, менее престижными и громоздкими машинами.
– Не поцарапают? – участливо спросила Татьяна, но Эдик лишь пожал плечами и щелкнул автоматическим замком на ключе.
Ауди нежно пискнула в ответ, а брат с сестрой направились к подъезду, который был хорошо знаком Татьяне с детства. Здесь они жили с родителями еще детьми. Здесь они выросли, а потом разъехались по своим домам, оставив маму с папой одних в их дорогих сердцу стенах. Папа, Георгий Николаевич, умер несколько лет спустя, и мама осталась одна.
Дети навещали ее довольно часто, но Татьяна не очень любила приходить в дом своей матери, та постоянно отчитывала ее, говорила, что она неудачница, замуж ее не берут, а работа положения не спасает. А когда случилась беда, и Татьяна попала под суд, мать заявила:
– Я знала, что этим кончится. Ты безалаберная, и чутья житейского у тебя нет. Поэтому с тобой обошлись, как с последним ничтожеством. Сами обогатились, а тебя под откос пустили. Вот и отдувайся теперь.