– Потерпите, Райнхард, будет довольно больно. Церебролизин такой, – проговорила она, протыкая кожу иглой. – Но ваша голова нужна целой.
И впрямь, боль от укола поначалу была настолько ощутимой, что Райни невольно вскрикнул.
– А если еще вколоть витамин В? – он вспомнил про ноотропы. – Думаю, тут мне понадобится.
– Ну, ежели вы так желаете, можно… Впрочем, не можно, а нужно, – произнесла девушка, доставая вторую упаковку с ампулами и еще один одноразовый шприц.
Кирхайс смущенно наблюдал за ее действиями и попробовал было спросить:
– А это точно необходимо?
– Еще как, – убедил его приятель.
– Спирта нет, весь выпили, – попробовала она пошутить, прикладывая ватку к небольшой ранке от второго укола.
– Как это нет? – Райни вынул бутылку и отхлебнул ее, утоляя жажду. Магдалена усмехнулась и села за руль.
– А теперь поехали, до дома только десять минут езды, – распорядилась она, трогаясь с места.
Укол и спиртное развеяли дурноту, заменив ее сонливостью, и Райнхард не заметил, как они доехали до особняка фон Вестфаленов.
…Солнечные лучи, просвечивающие сквозь легкие кружевные занавески, пробудили его, заставив разомкнуть веки. Он даже не сразу понял, где и как оказался. Явно не у себя дома… Даже пахло здесь иначе – лавандой и розой, ароматами девичьей спальни. Да и кровать была непривычно широкой. На нем была свежая, незнакомая рубашка, размером поболее той, которую он носил. Постельное белье, шелковистое и гладкое, благоухающее цветущим садом, приятно ласкало его кожу, охлаждая его от жара.
Медленно в памяти начали всплывать события дня минувшего, во всей их трагичной сумбурности.
– Кто же это сделал? – не вслух сказал Райнхард. – Да, мы знаем, кто внес бомбу. Но кому же это было выгодно? И почему же сам кайзер не приехал? Его наверняка предупредили, это ясно, но кто это мог быть? Если это провокация со стороны хозяина дома…
– Это была моя первая версия, но я ее отмела, – раздался мелодичный девичий голос. Оказывается, он настолько забылся, что говорил вслух? Как некстати… Райнхард покраснел, глядя на Магдалену. Та выглядела потрясающе, под стать сдержанному, но элегантному убранству ее спальни – синий пеньюар, оттороченный белыми кружевами и завязанный на тонкой талии, не скрывал легкой ночной сорочки на бретелях с глубоким вырезом. Волосы ее, темно-каштановые и очень густые, были распущены и перекинуты через плечо, а глаза, синие и лучистые, смотрели на него необычайно внимательно, но без вчерашней озабоченности.