Приближаясь к его дому, Фарагундо услышал надрывную мелодию со второго этажа. Необычные звуки, какого-то неизвестного музыкального инструмента, рассекая воздух, неслись в разные стороны. Скрипка, с которой он был не знаком, заворожила не только его, но и всю ближайшую округу. Сначала музыка слышалась на уровне подсознания. Но, подходя всё ближе к дому, надрывные звуки заставили его остановиться и обернуться на балкон.
Его глаза увидели стоящую полубоком к нему стройную и высокую молодую женщину. На вид ей было лет двадцать пять, как ему показалось. Она динамично из стороны в сторону манипулировала смычком. В пригороде не было серьёзных музыкантов, лишь несколько человек умели немного играть на гитарах и мандолинах и по субботам собирались на пирсе под навесом, который был сделан по приказу мэра города для небольших празднеств.
Её чёрные, как смоль волосы были уложены в аккуратный пучок и подколоты длинной заколкой. Чёрное длинное платье с высоким и ажурным воротником подчёркивало и без того её очень высокий рост. Когда она вела смычком в какую-нибудь сторону и туда же подавалась головой, то казалось, что вот-вот потеряет равновесие и упадёт. В некоторые моменты её движения были очень прерывисты, и скрипка издавала непривычные короткие звуки, напоминающие скрип несмазанных петель двери.
Такого Фарагундо в своей жизни ещё не слышал. На противоположной стороне улицы столпилось несколько прохожих, которые с удовольствием слушали музыкальную пьесу, виртуозно исполняемую неизвестной скрипачкой. Неожиданно он поймал себя на мысли:
– Кто она такая? И почему она в доме Юнты?
Вдруг входная дверь в дом отворилась, и на улицу пятясь спиной и прихрамывая, вышел упомянутый интеллектуал. В руке у него была большая пустая плетеная корзина для продуктов. Повернувшись, он увидел своего приятеля и, не выпуская пустой корзины, развёл руки в стороны.
– Фарагундо, дружище, прими мои соболезнования! Патер, был настоящим отцом и заботился о вас, пожалуй, лучше всех отцов в мире! – выпалил он и в два хромых шага оказался перед Фарагундо.
По-прежнему не расставаясь с корзиной, он тут же его обнял.
– Спасибо, Юнта, ты всегда уважал моего отца, я это знаю! – продолжая обоюдные дружеские объятия, выдавил из себя Фарагундо вместе с комом, подкатившим к горлу.