Обычно канат вылетал с борта сразу, так как отец четко владел искусством мореплавания и знал о своевременных и быстрых действиях при швартовке. В этом же случае, подхваченные швартовы мальцом Фарагундо, мгновенно заплетались восьмеркой на кнехте.
Борт шхуны был выше пирса примерно на семь футов, что не давало Фарагундо разглядеть отца. Он по-прежнему ожидал сброшенного каната на швартовку и подачу трапа с борта. Напряжение было максимальным и нервы не выдержали:
– Отец, ты где? Что с тобой? – зашелся криком Фарагундо.
И не дожидаясь ответа, он отбежал назад насколько шагов, развернулся и выдохнув, как будто собирался проглотить враз бутылку рома, со всей силы, в три прыжка подлетел к концу пирса и, подпрыгнув, сумел зацепиться за верх борта руками. Подтянувшись и закинув ногу, он перевалился внутрь шхуны и упал на палубу. Времени разлёживаться не было и он, вскочив, побежал к мостику по слегка покачиваемой поверхности палубы.
Отец стоял на коленях перед штурвалом. Левым плечом и головой он упирался в него, а правой рукой держался за одну из рукояток-лентяек штурвала. Фарагундо увидев отца в таком состоянии замедлился в движении, но полностью не остановился. Наконец он приблизился к нему.
– Отец, скажи, скажи, что с тобой? Папа, что случилось? – полушепотом от растерянности и испуга выдавил он из себя.
Он быстро шагнул за спину отца и, подхватив его под подмышки сзади с особой осторожностью, потянул его от штурвала. Затем, медленно положил отца на бок на палубную часть мостика. Старый волк тяжело дышал. Глаза его были полуоткрыты, а точнее – левый глаз. Правый подергивало судорогой, и он, то открывался, то закрывался. Фарагундо приподнял голову отца и аккуратно подложил под неё свое колено. Губы отца слиплись, как слипаются от длительной жажды. С усилием он разомкнул их и еле слышно прошептал:
– Меня укусила змея, когда вытас…. – сухой кашель оборвал фразу.
Сын не выдержал и крикнул:
– Я, сейчас! – и, мягко положив голову отца на мостик, бросился в трюм.
– Вода и ещё что-нибудь под голову! – проскочило в его сознании.
Схватив старое полотенце и стеклянную флягу с водой в кожаной оплётке, что висела на стене, он выскочил на палубу и приблизился к отцу. Подложив полотенце под голову, и повернув отца на спину, он поднёс флягу ко рту и стал лить воду ему на губы маленькой струйкой. Вместо того, чтобы пить, Патер немного приподнял руку, указывая на корму судна. Он с трудом разомкнул губы, и брызгая стекавшей на его рот водой, произнес: