− Так это ты у меня печенье украла? – подошёл он.
− Я в буфете купила, − с вызовом, чересчур уверенно сказала Полина.
− Не надо врать. Эти печенья я последние забрал, с витрины. И больше в буфет их не привозили.
− Да ладно. Мне мама ещё в Москве их в чемодан сунула. Это мои! – презрительно усмехнулась Полина и стрельнула в него карими глазами. Она сидела загорелая, худая, сверкая локтями, коленками, костями ключицы –очень красивая.
− Воровка. − плюнул ей под ноги, развернулся и ушёл. Значит, она. А он думал на Матвея – ему стало совсем паршиво на душе. Но Савелий всё равно не жалел, что чуть не сцепился с Матвеем – Матвей больше его не трогал.
Полина грязно выругалась ему в спину. Тут в лагере все просто сошли с ума. Полина никогда раньше не ругалась матом, во всяком случае, он не слышал.
В лагере он дошёл до предела, дал себе слово, что больше никогда не пойдёт в этот противный бассейн. Тут нет друзей, тут одни твари. Заносчивые, грязные душой, подлые. Сейчас, спустя пять лет, он знал, как называются такие, кто лазает по тумбочкам – крысятники. А тогда не знал. Если бы знал, то бросил бы это слово Полине. Говорил бы до конца смены:
− Крысятница…
− Что? Что ты сказал ?
Савелий понял: он давно не в маршрутке. Ветер, сильный порыв, многоэтажки, и стадион вдалеке. Маршрутка довезла их до конечной, он не помнит, как вышел. Интересно: подал ли он ей руку на выходе? Скорее всего, нет. Они с Полиной идут к стадиону.
− Очнулся? Ты настраивайся, молодец. Я на трибуны, ага?
− Да, Полин, иди. Куртку мою накинь, замёрзнешь, долго сидеть. Ветрило. – Нет, это невыносимо. Он её ненавидит, и так заботливо с ней говорит. Что странно: он, действительно, искренне переживает, чтобы она не простыла.
Судьи уже несли навесы для тира. Рабочие уже вбивали в землю конструкции-стержни, для того чтобы класть на них навесы и столешницы стрельбища.
Она стрельнула на него свои карие глаза, но надменности, превосходства, во взгляде не было. Было беспокойство, он уловил даже неуверенность.
– Чуть не забыл, – она протянула ему чехол со шпагой, она везла его шпагу. Он был так навьючен, рюкзак и сумка (у пятиборцев всегда много вещей, одна фехтовальная экипировка сколько места занимает), что шпагу она у него всё-таки отняла.
− Сначала поединки?
− Угу.
– Потом бег?