Только когда я уже был неизлечимо болен и моя «вторая половина», на которой я никогда не был женат, отобрала у меня возможность каждый день видеть моих детей, я понял, насколько ошибался в жизни. Я понял, что моя философия авантюриста привела меня в тупик. Я бежал от семьи и обязательств, но это было именно тем, чего на самом деле мне не хватало в моей жизни. Все мои странствия и поездки были побегом от самого себя. Зная, какой была семья моих родителей, я боялся боли разочарования и стремился к идеалам, которые на самом деле не были моими собственными. Я стремился не быть таким же поверхностным и бесчувственным, как моя мать. В итоге я сам не мог жить своими глубокими чувствами, потому что слишком идеализировал межличностные отношения и выискивал несовершенство вместо того, чтобы наслаждаться близостью с женщиной и позитивными эмоциями. Я мог дарить любовь беззаветно, безо всяких страхов только моим детям, которые так поздно пришли в мою жизнь. Но и дети были отняты у меня. В тот момент жизни, когда я был готов отдать им всю любовь без остатка, у меня больше не было такой возможности.
Я делал для своих детей все. Но теперь болезнь сжирала меня медленно и без остатка. Отчаяние бессонными ночами сдавливало мне горло, потому что я понимал, как мало мне оставалось времени и как мало мне давали возможности видеться с детьми и реализовать все, что хотелось. Мне хотелось повернуть время вспять, когда сыновья сидели со мною за столом, говорили со мной на моем языке, которому я научил их, смотрели на меня моими карими глазами, смеялись над моими шутками, задавали вопросы, которые обычно задают дети. Я был бессилен против времени. Их вопросы… Они открывали для меня мир заново. Их детское любопытство и тяга к познанию нового иногда показывали, что и я чего-то не знаю. Я, именитый профессор и ученый, иногда был вынужден выдумывать для них некоторые ответы, потому что мне такие вопросы даже и в голову никогда не приходили. Мы договорились написать энциклопедию вопросов. Они смеялись. В такие моменты я был безмерно счастлив. За эти моменты я был готов отдать все на свете.
Время от времени бессилие сжимало мне горло и мешало дышать. Я выходил ночью на балкон и смотрел в черную пустую ночь. Я просил эту пустоту дать мне сил перебороть мое бессилие. Возникало чувство, как будто что-то там, в этой черноте слышало меня, и мне становилось легче. Я как будто слышал немой ответ из пустоты, что завтра у меня будет шанс изменить реальность. Почему-то я в это верил. Когда наступало «завтра», я на самом деле менял в лучшую сторону все, что был в силах изменить. Я не знал, сколько времени мне осталось, и больше ничего не откладывал на «потом».