Я смотрел на эти горы, и у меня было впечатление, что кто-то разбил огромное стекло и воткнул его осколки в землю. Многие пики гор выглядели, как сюрреалистичные осколки стекла невероятных размеров, возвышающиеся над землей своими неровными, острыми гребнями. Когда я поехал еще южнее, больше всего на меня произвела впечатление гора Фицрой – главная вершина Патагонии. Рядом с этой вершиной расположены пики Серро Поинсенот, Рафаель и Сент Экзюпери, а неподалеку находится другая всемирно известная группа вершин – группа Серро-Торре. Их необычные формы «обломков стекла» отложились у меня в памяти на всю жизнь. Неподалеку находятся безумной красоты озера. В их кристально чистой воде отражаются эти самые заснеженные вершины и пролетающие мимо облака. В этой местности уже достаточно холодно и часто встречаются айсберги. Чтобы попасть в горы, я долго плыл на пароме, который пробирался через фьорды, как будто проходил через лабиринт. Я спрашивал себя, как можно было не заблудиться в этом несметном количестве островков, гор, озер и «разломов земли». Ближайший порт был Тортель, откуда можно было попасть сразу и на озера, окруженные горами со снежными шапками, которые были севернее, и, проехав южнее до Лагуна Верде, взять лодку и подобраться как можно ближе к Фицрою. В этих огромных озерах уже встречались айсберги. Наверно, находящиеся рядом холодные горные ледники способствовали их образованию.
Когда я рассказывал Карине об айсбергах в Патагонии, она вруг вспомнила песню известной российской певицы под названием «Айсберг». «Ледяной горою айсберг из тумана выплывает… А ты такой холодный, как айсберг в океане, и все твои печали под черною водой». Мы сразу вспомнили свои «вторые половинки», которые были в тот момент где-то там, дома. И вместе погрустили над несправедливостью жизни…
Я удивился тому, что когда я рассказывал Карине о моих походах в горы, она мне вдруг призналась, что ей и это было знакомо. Горы вылечили ее не так давно. Она провела там несколько лет, когда искала эликсир здоровья и собственного счастья. В итоге в горах нашла Бога. Я слушал с удивлением и спрашивал себя, в чем еще было сходство наших разных и одновременно одинаковых жизней.
Карина как-то рассказала мне, что изучив «castellano» в университете, у нее были небольшие проблемы с испанским, когда она попала в Мексику. Я сразу вспомнил, что в самом начале у меня тоже были трудности с чилийским испанским. Даже сами местные жители признают, что их язык не испанский, а чилийский, в нем очень много слов и оборотов, не используемых больше нигде – так называемых modismos, многие из которых пришли из языка индейцев мапуче, с которыми волей-неволей пришлось общаться и налаживать отношения чилийцам. Помимо этого чилийцы говорят очень быстро, «глотая» окончания и бессовестно искажая испанские слова. Поэтому, после того, как я думал, что был асом в испанском, изучив его в Аргентине, мне почти пришлось учиться заново для того, чтобы адаптироваться в новой языковой среде.