– Да, отец, вызывал? – уточнил воин,
сняв с себя шлем, дав мне ещё раз убедиться в том, что у них
практически одно лицо.
– Узнаёшь шлем? – с усмешкой
проговорил командир.
– Хм-м.. – нахмурился парень, который
был, наверное, чуть старше меня. – Командира третьей малой фаланги…
бывшего командира. Вон, даже надпись на шлеме, которую ты ему
оставил на прощание, как ещё заместитель главы нашего легиона.
Малая фаланга и легион. Вот теперь у
меня точно каша в голове, так как я окончательно запутался. Как эти
понятия вообще сочетаются? Ведь одно принадлежит нам, ну как нам,
македонянам, а вот другое… чёртовым римлянам, которые начали
наращивать свою мощь. Даже пророки вовсю толкуют, что на нас
обрушится их мощь, а мы не выдержим без единения.
– Откуда у тебя этот шлем, сынок? –
спросил теперь уже у меня командующий, а я тут же как-то обмяк, ибо
сердце в груди бешено застучало.
– Добыл в бою, когда… – запнулся я,
вспоминая, как меня пронзило копьё кентавра, с головы которого этот
шлем я и снял. – Когда сражался с кентавром. Им же его и прикончил
в итоге, вдавив кости носа ему в череп.
– Что в бою взято, то свято, –
улыбнулся старший. – По следам на шлеме видно, что ты не врёшь.
Жаль, что весь плюмаж растерялся в битве. Красивый был шлем. Ну да
ладно… рядовому бойцу, новобранцу, он не нужен. Ведь так,
Митрокл?
– Отец… – смутился тут же боец. – Ты
хочешь назначить в мой отряд этого юнца? Да он только стёр мамкино
молоко с губ! Какая ему война!
– Не перечь отцу! – тут же взорвался
командир, гаркнув так, что его сын вытянулся по струнке, выставил
щит перед собой и тут же ударил о него копьём, после чего боялся
шелохнуться. – Вот так-то лучше. Жду ответ.
– Плюмаж рядовому бойцу не нужен,
отец! – тут же чётко проговорил сын.
– То-то же. А про его… беспомощность,
что ты мне сейчас хотел сказать, – бросил он взгляд на меня, в
котором явно читались оценка и интерес. – То этот юнец каким-то
образом угадал, где мы начали продавливать оборону, закидал камнями
задние… шеренги, если их так можно назвать, монстров, а те на него
отвлеклись. И я это видел лично своими глазами.
– Тогда приношу свои извинения за
оценочное суждение, мой царь! – так же стоял вытянутым в струнку
боец, а потом до меня дошло, что именно проговорил этот молодой
человек.
И тут же моё сердце ухнуло в пятки.
Царь. Тот, кто лично назначал всех Сенаторов из простого люда, если
вдруг какое-то семейство обрывало свой род. Тот, кто руководил всей
нашей Спартой. Тот, кто нещадно сражается рядом со своими воинами,
разделяя с ними еду и кров. Легенда среди ныне живущих. Вот только
имени почему-то я не мог припомнить.