Уже тогда я понимала: признаться в моей необычности было бы сродни публичному самоубийству. Так началась моя жизнь, полная уверток и отрицания. То, что нам с матерью был дан этот странный дар – в сочетании с убежденностью моего отца в том, что все эти вещи существуют лишь в моем воображении, – лишь вынуждало меня притворяться еще сильнее.
Я припарковала свою машину на Черч-стрит, в квартале от кладбища Святого Филиппа, на котором была похоронена моя бабушка. Хотя я точно не помнила, где находится ее могила, даже несмотря на желтую полицейскую ленту, я все равно приблизительно знала, где ее найти, поскольку чести быть похороненным на той же стороне улицы, где стояла церковь, удостаивались лишь те, кто родился в Чарльстоне.
Даже знаменитый государственный деятель Джон К. Кальхаун был похоронен на другой стороне улицы, так как родился в Клемсоне, штат Южная Каролина. Я вспомнила, как моя мать не без злорадства упоминала о том, что его жена, уроженка Чарльстона, похоронена в отдельной могиле – на другой стороне улицы и ближе к церкви, – как будто даже после смерти быть чарльстонцем было важнее, нежели женой мистера Кальхауна.
Приблизившись к воротам кладбища, я услышала гомон голосов. Правда, теперь я была стреляный воробей и знала: ни в коем случае нельзя оглядываться по сторонам, чтобы увидеть, кто говорит. Глубоко вздохнув, я – дабы не слышать, как голоса беспрестанно зовут меня, – сосредоточила взгляд на тротуаре, по которому шла, и мысленно запела куплет из «Танцующей королевы» группы «АББА». Я знала: если я буду идти дальше, не обращая на них внимания, они в конце концов умолкнут. Мать однажды сказала мне, что мы с ней как маяки. Лишь после того, как она ушла от нас, я поняла, кому светили эти маяки, но к тому времени я видела себя лишь в качестве движущейся цели, жаждущей увернуться от попаданий.
Могила бабушки находилась в задней части кладбища, возле ограды. Я тотчас вспомнила, как в новом накрахмаленном платье из черного хлопка, царапавшем мне кожу, я стояла здесь с родителями, ощущая липкую влажность летнего воздуха и тяжелый запах огромного количества цветов, от которого я задыхалась, стоя на жаре. Отец взял меня на руки, и я увидела всех, что столпились вокруг пустой могилы, и то, что не все из них дышат. Больше всего смутило то, что они все смотрели на меня.