Машенька и Серёжка родились подряд, хлопот с ними было полно, но Алёша, как старший брат, был отличным помощником. Конечно, для каждой матери её дети самые лучшие, но моя троица явно била все рекорды».
Я гордо улыбнулась. Все, что я сделала хорошего в жизни, были мои дети, и за это я и вправду могла собой гордиться.
«Пока Максим трудился не покладая рук, чтобы обеспечить нам достойную жизнь, мы вчетвером занимались спортом, ездили по окрестным лесам и водоемам, а также побывали в нескольких странах.
Казалось бы, нет ни малейшего повода в моей жизни, чтобы лишиться рассудка. Однако… как видите, это произошло».
Больше писать мне не хотелось. Все светлые воспоминания вдруг померкли во тьме безумного настоящего.
Я швырнула тетрадь и ручку на облупившуюся тумбочку, а сама уткнулась лицом в матрас и накрыла голову руками. В голове побежали до жути непонятные, бесившие остатки моего разума картинки – огромные пасти невиданных чудовищ, острые когти на здоровенных грязных лапах, невообразимое небо, сквозь редкие рваные облака на бледно-голубом небе среди бела дня проступали чужие звезды. Моя правая щека, шея, правая рука, бок и бедро начали гореть, но саму меня бросило в холод. Затем пришла боль. Немыслимая, дикая, острая, разрывающая на части. Я вопила от этой боли, но никто не мог услышать меня. Отовсюду вокруг меня начало сползаться одиночество. Оно становилось осязаемым, касалось меня, давило, сводило с ума наравне с болью. Почти невидящими глазами я уперлась в чужое небо, на котором стремительно убегало маленькое белое холодное солнце, а ему на смену выползала огромная огненная Луна. Меня объял ужас. Начался кровавый дождь. Горячие густые липкие капли падали на мое лицо, тело и заливали все вокруг…
Затем все кончилось. Последнее, что я видела, перед тем как пришла темнота и тишина, было огромное необъятное пространство, спокойное, умиротворяющее, посреди которого медленно плыли мириады родных далеких звезд. «Моя Вселенная…» – позвала я свое неуловимое видение и провалилась в пустоту.
– У вас, милая моя, вчера вечером снова был приступ… – то ли спрашивая, то ли сообщая мне эту невероятно «свежую» новость, сказал Павел Олегович.
– Был, – вторя его тону, тихо сказала я.
– Но, несмотря на это, вы все же молодец! – воодушевленно похвалил меня доктор. – Я смотрю, вы начали писать. Правда, маловато, но это уже явный прогресс.