Взрыв разнес в клочья основной блокпост южного крыла. Опьянённые адреналином заключённые, ворвавшись через новый проход, столкнулись с довольно безобразной картиной. Несколько обгорелых охранников лежали под камнями. Где-то слышались стоны. Кому-то повезло, и они выжили, но находясь в сильной контузии, не понимали, что происходит вокруг.
– Как бомбануло-то! – оживился Хорёк, всматриваясь в нарастающий беспредел.
Подбирая уцелевшее оружие, беглецы устремились к закрытым дверям, где содержались худшие заключённые. Каждая из них была прочнее, чем любая иная клетка в тюрьме. Запирались они на прочный металлический засов без замка. Чтобы отворить его, приходилось наваливаться всем телом, иначе железо и не думало сдвигаться с места.
Становилось крайне шумно. Уже никто не сдерживался, и голоса всё громче призывали к террору и свободе.
С каждой открытой дверью освобождался монстр. Узники, выходившие из заточения, отличались от остальных.
Показался строитель Том. Невысокого роста, курносый, крупноголовый, с залысиной на макушке, широким торсом и абсолютно безумным взглядом. Жертв он зарывал под фундамент своего дома. Когда шериф обнаружил, куда исчезали члены семьи местных фермеров, дом Тома к этому времени походил на склеп. При его задержании погибло несколько отважных людей.
Кровожадная улыбка не покидала Акулу Симона. Высокий маньяк с крепким телом и длинными, абсолютно белыми волосами. Его зубы были сплошь клыки, заточенные словно бритва. Обычно на него надевали намордник. Сегодня он наконец-то сбросил его. Он наводил ужас на жителей восточного побережья, поедая своих жертв, утоляя вечный голод.
Призрак с присущей ему меланхолией наблюдал за остальными. Худой и бледнолицый паренек с тёмными кругами под глазами. Он не внушал страх лишь до того момента, пока ему в руки не попадало что-нибудь острое. Развивая невероятную скорость, он резал всё живое в радиусе досягаемого удара. Одолеваемый вспышками безумства и тоски, Призрак начинал убивать в полную Луну, обрывая неугодные ему жизни со слезами на глазах.
Смакуя каждый шаг долгожданной прогулки, Бун Браун прихватил с собой одного из раненых охранников. Таща кричащего солдата за волосы, он утаскивал его подальше от света. Сухой и морщинистый Браун имел рваный шрам от губы и по всей щеке, похожий на дьявольскую усмешку. Люди боялись знать, что именно он делал со своими жертвами, но некоторые, кому не посчастливилось увидеть это, лишались спокойного сна навсегда.