.
Постепенно левые сместили центр тяжести своей критики с капитала на государство, сделавшись таким образом прямыми союзниками неолибералов, которые радикализировали эту критику и взяли курс на глобализацию и вытеснение государства из экономической жизни.
«Социокультурная революция левых, произошедшая в 1968 г., и политико-экономическая победа правых постепенно «слились в одну общую струю». Левые говорили о неприятии власти, семейных и общественных структур, провозгласив принципы индивидуального выбора и личных свобод – никаких всеобщих моральных норм, эмансипация и освобождение от авторитарных традиций, тогда как правые отменяли любые ограничения на движение капитала»6.
Таким образом в Западном обществе сложился лево-правый консенсус, приведший вскоре к весьма печальным последствиям.
К началу 90-х гг. разрыв между левыми и рабочим классом, трудящимися массами, так сказать, стал свершившимся фактом. «Левые партии постепенно отбросили саму идею социалистического преобразования общества и не претендуют на то, чтобы представлять интересы организованного труда, Различия между левыми и правыми свелись к мелким деталям»7.
Более того, на место культа пролетариата в левой идеологии приходит культ меньшинств, а основной задачей государства становится защита интересов этих меньшинств. Основной ценностью общества провозглашается толерантность. В конечном счёте, культура толерантности превращается в «инструмент систематического, последовательного и, что бы ни говорили её адепты, совершенно сознательного подрыва повседневных практик демократии». Идея о «некомпетентном большинстве» обретает устойчивые формы.
Парадоксально, но именно традиционалисты последовательно встали на защиту базовых демократических ценностей от посягательств неолибералов и левых, резонно указывая им, что принадлежность к меньшинству не должна приводить к потере прав, которыми обладают все остальные. Если же принадлежность к меньшинству даёт какие-то особые преимущества, то речь уже идёт о заведомом неравенстве.
Именно идеологический симбиоз либералов и «левых» дал вторую жизнь режиму «позитивной дискриминации» различных групп людей, , ранее подвергавшихся угнетению и притеснению, настоящему или мнимому.
Следует отметить, что проблема получившей широкое распространение в современной Европе «позитивной дискриминации», впервые воплощенной большевиками в Советской России, не утратила своей актуальности и в России постсоветской. И это ещё одна точка соприкосновения для европейских и русских традиционалистов.