Мы приближались к пивным палаткам, которые открываются здесь в первый теплый день мая, когда все жители города высыпают на улицы и произойти может все что угодно, а закрываются в октябре, под конец бабушкина лета.
– А скажите, пожалуйста, – спросила все так же по-английски младшая из девушек. – Одна подруга рассказывала мне, что в Англии вы используете два…
Она не договорила и принялась по-русски совещаться с подругой. Я разобрал слова «горячая», «холодная», «вода».
– Как это называется, то, из чего идет вода? – спросила старшая. – В ванной комнате.
– Taps, краны.
– Да, краны, – продолжала младшая. – Подруга говорила, что в Англии их обязательно два. И она иногда ошпаривала руки горячей водой.
– Да, это так, – подтвердил я.
Мы шли по центральной дорожке бульвара, мимо качелей и шатких детских горок. Толстая старушка торговала яблоками.
– А правда, – спросила младшая, – что в Лондоне всегда стоит густой туман?
– Нет, – ответил я. – Сто лет назад – да, но теперь уже нет.
Она потупилась. Маша, девушка в темных очках, улыбнулась. Размышляя сейчас о том, что мне понравилось в ней в тот первый вечер, помимо долгого, крепкого газельего тела, голоса, глаз, я понимаю: ее ироничность.
Лицо Маши говорило, что она уже знает, чем все закончится, и почти желает, чтобы знал и я. Может быть, это мне теперь так кажется, однако я думаю, пожалуй, что она уже тогда просила у меня прощения. Думаю, что для нее люди и их поступки были сущностями раздельными, как если бы человек мог похоронить все, что он натворил, и забыть о нем, – так, точно его прошлое принадлежит кому-то другому.
Мы дошли до места, где в бульвар упиралась моя улица. Меня не покидает шальное чувство, что до встречи с тобой я только и делал, что вращался в обществе женщин первой лиги – наполовину издерганных, наполовину бесшабашных, – словно играл на сцене, жил чужой жизнью, от которой мне полагалось взять все, что я смогу.
Я повел рукой в сторону своего дома и сказал:
– Я вон там живу.
А затем вдруг услышал свой голос, произносивший:
– Не хотите зайти, выпить чаю?
Я понимаю, тебе эта моя попытка покажется смехотворной, однако за пару лет до того, как иностранцы перестали быть для москвичей экзотикой, а заграничный юрист – человеком, зарабатывавшим такие деньги, что ему следовало отвечать только согласием, она могла сработать. И