– Подожди! Подожди! ИК! – он, пошатываясь, поплелся за ней, – не спеши, красавица, по-поболтай с известным писакой! ИК!
– Извините, мне правда некогда, – пыталась держать себя в руках Фатима, – может, в другой раз я обязательно с вами поговорю. Писатели ведь большая редкость.
– А пьяные писатели – редкость вдвойне! ИК! – И он заржал, чуть не рухнув на песок, а потом резко помрачнел. – Воротишь нос. ИК! А когда-то, чтобы только посмотреть на меня люди стояли в очередях.
Фатима остановилась и обернулась, с жалостью и презрением глядя на этого заросшего и неопрятно одетого мужчину с бутылкой вина в руке. Почему-то она решила не спешить с уходом, даже не зная почему, но она просто застыла вполоборота, глядя на него своими загадочными черными глазами. Писатель, видимо, решив промочить горло для будущей беседы, поднес бутылку ко рту, и тут последние остатки координации покинули его – он медленно и неуклюже опустился на песок.
– Чертово слово! ИК! – воскликнул он, удивленно глядя по сторонам, – один глоток, и я уже сижу! Волшебство! ИК! – тут он вспомнил, что на пляже он не один, и с трудом поднял глаза на все еще стоящую Фатиму. – Жалкое зрелище, а? И это хорошо, если ты, красавица… ИК!… моих книг не читала, а то, наверное, тошно вдвойне.
– Не читала. – Коротко ответила Фатима. – Вообще-то, я даже не знаю вашего имени.
– Это как раз хорошо! ИК! Меньше знаний – меньше разочарований, так я писал в своих книгах. Я тебя тоже не знаю, и знать не хочу! ИК! Это на вершине всегда приятно, когда тебя знают, а когда ты в заднице – лучше оставаться в тени. ИК! Так оно как-то комфортнее.
Фатима промолчала.
– А знаешь, совсем не так давно, еще при твоей жизни – я вижу, ты еще совсем молода – я был самым многообещающим автором. ИК!
Ну конечно, подумала Фатима, а я была раньше монашкой в приюте в Колумбии. Как будто прочитав ее мысли, мужчина начал нетвердо махать рукой с поднятым указательным пальцем, отчего вино расплескалось на песок, окрасив его в кровавый цвет.
– Думаешь, вру? ИК! Нет! У меня с собой все мои книги, и все отзывы критиков! ИК! Могу показать, но тебе, наверное, насрать на это, как и на меня. Что ж, имеешь право, так наша беседа даже откровеннее, никакой лести. Никаких масок приличия. ИК!
Фатима снова промолчала, он сам все сказал. Что-то в этой омерзительной сцене держало ее, не давало уйти.