Мы вошли в беседку и сели на мраморную скамью. Отсюда открывался
захватывающий вид на залив и звездное небо, сливающиеся на
горизонте в единое сверкающее полотно.
— Вы когда-нибудь чувствовали себя чужим среди своих, мистер
Стерлинг? — вдруг спросила Констанс, глядя на воду.
Вопрос застал меня врасплох своей проницательностью.
— Почему вы спрашиваете?
— Потому что я вижу это в ваших глазах, — она повернулась ко
мне. — Все эти люди в доме, они говорят о акциях, дивидендах,
светских сплетнях... А вы смотрите на них словно исследователь на
странное племя с неизвестными обычаями. Вы среди них, но не с
ними.
Я невольно улыбнулся. Проницательность этой девушки была
поразительной.
Конечно, она не могла знать истинной причины моей
отстраненности, но ощущение уловила безошибочно.
— А вы? — спросил я вместо ответа. — Вы тоже чувствуете себя
чужой?
Она слегка пожала плечами, обхватив руками колени.
— Моего отца называют «нефтяным королем Техаса». Его состояние
открывает любые двери, но за ними я всегда остаюсь «дочерью
нувориша». Моя мать умерла, когда мне было шестнадцать. Отец любит
меня, но не понимает. Он хочет, чтобы я стала «настоящей леди» и
вышла замуж за кого-нибудь вроде этого невыносимого Гордона Фишера.
— Она произнесла это имя с таким отвращением, что я не смог
сдержать улыбку.
— А чего хотите вы?
— Летать, — просто ответила она. — Подняться выше облаков, где
нет ни светских условностей, ни ожиданий семьи, ни назойливых
поклонников. Только небо, солнце и свобода. — Она повернулась ко
мне с внезапной серьезностью. — Они все считают это причудой,
блажью. Даже отец говорит, что однажды я остепенюсь и забуду свои
«опасные увлечения». Но это не увлечение, это моя сущность…
Я смотрел на эту удивительную девушку, так не соответствующую
своему времени, и чувствовал странную смесь восхищения и грусти. В
моей эпохе Констанс могла бы стать пилотом истребителя или
астронавтом, а здесь ее ждало, в лучшем случае, место в истории как
эксцентричной богатой наследницы.
— Я верю, что вы добьетесь своего, — искренне сказал я. — Мир
меняется быстрее, чем многие готовы признать.
— Вы правда так думаете? — в ее глазах появилась надежда. —
Иногда мне кажется, что все эти условности никогда не изменятся.
Женщины наконец получили право голосовать, но общество все еще
ожидает, что наша жизнь будет вращаться вокруг мужа и детей.