С кухни подошел тем временем
Миша, послушал наши разговоры и высказал накопившееся:
- А ты, Сергуня, похоже очень
далеко пойдешь, если тебя в 18 лет руководитель страны на беседы
вызывает…
- Да я знаю, Миша, - устало
ответил я, - мне об этом уже не раз говорили. Пойти-то я может и
пойду, но тут ведь главное, чтоб дойти куда-нибудь, правильно? А
вот с этим пока проблемы…
Поехали на метро, во избежание. Ветка
прямая, Юго-Западная – проспект Маркса, до станции идти 10 минут,
почему бы и не. Но на проспекте Маркса нас сюрприз поджидал,
станция работала только на вход, пришлось обходить под землей аж
через Театральную… ну площадь Свердлова то есть. Лишних
полчаса почти затратили, подошли к оцеплению возле Исторического
музея тютелька в тютельку, в 12 ноль-ноль. Наши пропуска
рассмотрели очень внимательно, чуть ли не просвет, но в итоге
сказали проходить, но двигаться очень быстрым шагом вдоль
Кремлевской стены, ваши места на трибунах такие-то, там
покажут.
Пошли, чо… побежали практически, в
последнем ряду у нас места были, стоячие, да и это хорошо,
во-первых в декабре особо не насидишься на открытом воздухе, а
во-вторых сверху все было видно гораздо лучше, чем например с
первого ряда. Познакомились с соседями, парень, что слева долго
таращился на Анюту, потом сказал наконец, что видел ее в передачах
по ТВ, она не стала отпираться. Парень оказался из Свердловского
обкома комсомола, Антоном, сказал, зовут… неожиданно вспомнил, кто
сейчас рулит в Свердловске.
- Кто там у вас сейчас руководитель-то?
Не Ельцин?
- Он самый, Борис Николаич, крутой
мужик, народ его уважает.
Да уж, крутой… хер с крутой горы…
ладно, подумаем, как его крутость трансформировать во что-нибудь
полезное. А справа генерал-майор был, судя по наградам, повоевавший
немало. Мы представились, он в ответ назвал себя Владимиром
Иванычем, я высказал ему глубокое уважение, в двух словах обсудили
смерть вождя и что теперь ждать… сошлись на том, что хорошего будет
не слишком много.
Ну а дальше началось то, что вы и так
все знаете – подъем Политбюро на мавзолей, поминальные речи,
Горбачев первым говорил, потом Устинов, за ним партийный секретарь
с родины Ильича. Потом гроб на лафете, потом Политбюро спустилось
вниз и шестеро первых лиц перенесли гроб к выкопанной возле Сталина
могиле. Никаких инцидентов с опусканием гроба вниз на этот раз не
возникло – гимн и орудийный залп последовали чуть позднее, поэтому
никому не пришла в голову идея, что гроб уронили. А далее загудели
заводские гудки по всей Москве, почти у всех, кто рядом стоял, как
я посмотрел, на глазах выступили слезы – ну еще бы такой кусок
жизни прожили при Ильиче, не самый плохой, надо признать, а тут
наступает эпоха перемен, в которую, по словам товарища Конфуция, он
бы никому не пожелал жить.