Директор Сизов действительно оказался ооочень большим человеком,
под полтора центнера весом, что не мешало ему довольно резво
перемещаться по своему кабинету. Начали с того, что все дружно
закурили. Принципиальных вопросов собственно по запуску фильма в
производство не было никаких, еще бы они появились после звонка с
сияющих вершин ЦК КПСС, обсуждались детали. Краткий вариант
сценария я отдал Мише еще в прошлый раз, полностью, сказали мне,
его доработают и сдадут в недрах Мосфильма (попытался вякнуть, что
я и сам, мол, вполне справлюсь, посмотрели, как на идиота,
снисходительно улыбаясь – да мне жалко что ли, считайте идиотом,
легче работать будет). Главрежем естественно Туманишвили
определили, оператора и художника представили, фамилии я их впрочем
тут же забыл, а вот насчет музыки я лег на амбразуру насмерть –
музыка моя будет и точка. Вторично посмотрели, как на идиота, но
немного посовещавшись, решили, что пока условно я буду им
считаться, а там посмотрят. Что же до актерского состава, то вне
конкуренции шли Анюта на главную отрицательную роль и Видов на роль
отечественного Джеймса Бонда, его за границей типа знают, да и
вообще типаж тот, что надо. Остальных отдавали на откуп режиссеру.
Я успел вставить свои 2 копейки про Евстигнеева, мол хорошо бы и
его, можно даже в эпизоде, на это ничего вразумительного не
ответили. Местом съемок в зарубежной стране определили Ригу,
российские же реалии было решено снимать в Москве (ну где еще есть
Красная площадь) и в Горьковской области – там же в лесах дело
происходит, так чтоб далеко не ездить, я предложил речку Керженец,
возражений не последовало.
Из директорского кабинета Анюта опять под ручку с Видовым вышла,
да…
- Сережа, - сказала вдруг Анечка, - а нас Олежек в ресторан
зовет. В Прагу, говорит, поехали.
- Ты поезжай конечно, а у меня еще дела есть, - буркнул я сквозь
зубы.
- Отпускаешь, значит? – уточнила она.
- Ты же свободный человек… в свободной стране, делай все так,
как считаешь нужным, - отрезал я. – Не забудь, что в 23.15 у нас
поезд.
И я отбыл в Останкино к Леночке Гальпериной. С проходной
позвонил ей, она, как ни странно, оказалась на месте и тут же
спустила соответствующее распоряжение в бюро пропусков. И вот мы
уже сидим в ее кабинете, пьем ароматный кофе Пеле и обмениваемся
последними новостями. Она все больше говорила, как тут на
телевидении относятся к наступающим переменам (плохо относятся,
чего уж там скрывать), и что кресло под бессменным Лапиным вдруг
неожиданно зашаталось, а я ей конечно не стал рассказывать про
захватывающее ночное приключение на проспекте Кирова, лишнее это,
но похороны старого генсека и беседу с новым описал довольно
подробно.