– Объем не имеет значения. Я просто прошу вас выразить свои чувства в нескольких строчках. У вас пятнадцать минут.
Мне хватило и десяти. Не подумайте, что я выдавила из себя жалкое четверостишие. Меня хватило на большее. Вновь и вновь перечитывая то, что получилось, я всякий раз ощущала, как эмоции захлестывают меня. Я убираю слова и меняю их местами, хочу, чтобы каждая строчка в точности передавала ту ностальгию, которая переполняла меня в тот момент.
– Итак, класс, – начала миссис Уорфилд, – теперь пришло время работы в парах. Но, учитывая горький опыт прошлого раза, сегодня я сама вас рассажу.
Пока она разбивала нас на пары, класс снова зашелся волной недовольных вздохов и оханий.
– Зэй Монро и Дин Прескотт.
Мое сердце бешено заколотилось. Клянусь, именно бешено, что было весьма странно, если учесть, что, пока мы были с Уайли, на других парней я даже не смотрела. Дело в том, что Дин был одним из моих многих бывших еще со времен девятого и десятого классов.
Его соседка встала, и я заняла место рядом с ним.
– Привет, – сказала я.
– Привет.
Я украдкой оглядела его. Дин был здоровый парень. Тоже футболист, но к нему стереотипы не имели никакого отношения, он был добрым и неглупым. А насчет здорового еще мягко сказано. Ростом под два метра и шириной с дверной проем. Не буквально, конечно, но можете себе представить. Мощные плечи и широкая грудь. Тело атлета вкупе с милой улыбкой и вьющимися каштановыми волосами.
Он смотрел на меня, будто пытаясь прочитать мои мысли, и я отвела взгляд. Мне стало стыдно от того, что Дин казался мне привлекательным, но это чувство быстро улетучилось, а голос в голове буквально кричал: «Ты теперь свободна и имеешь полное право заглядываться на любых парней!» От этой мысли я почувствовала себя лучше.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Да, – закашлялась я.
В классе стало шумно, и миссис Уорфилд пришлось слегка повысить голос, чтобы докричаться до нас. Она хотела, чтобы мы обменялись нашими стихами и оценили друг друга «по справедливости». Все, что она сказала после этих слов, я не слышала, потому что кровь стучала у меня в висках. Я не могу дать прочитать свое стихотворение ни Дину, ни кому бы то ни было другому. Это слишком личное. Этого я не рассказывала даже Лин, Монике и Кензи. У всех бывает, что родители ссорятся. Понятия не имею, с чего вдруг я решила написать дурацкий стих именно об этом.