– Ты же должен был прилететь вечером.
– Не вечером, а днем – уже три, – раздраженно сообщает он.
– Сколько? – теперь я от удивления округляю глаза.
Выслушав нотации, снова иду спать.
В понедельник после занятий еду в банк, чтобы уладить некоторые формальности. Нужно еще придумать, куда пристроить пять миллионов долларов, причем так, чтобы Дэвид об этом не узнал. Не хочу рисковать ребрами.
В качестве извинений устраиваю романтический ужин в своей квартире. Дэвид на меня уже не злится, и мы довольно быстро перемещаемся из гостиной в спальню.
– Ты была плохой девочкой, – он хватает меня за волосы и слегка тянет назад, – и заслужила наказание. Он заводит мои руки за спину, вытаскивает из лежащего на кресле халата пояс и собирается их связать.
Не задумываясь над своими действиями, резко вырываюсь, бью коленом между ног и закрываюсь в ванной. Спрятанные глубоко эмоции нахлынули с такой силой, что меня трясет. Умом я понимаю, что это была лишь игра, но в голове всплывают воспоминания, о которых я хотела бы забыть.
– Твою мать… – Дэвид выкрикивает несколько ругательств и стучит в дверь. – Карен, что за выходки?
– Уходи, – выкрикиваю в ответ.
– Чокнутая, – слышу, как хлопнула дверь в спальню, а затем входная дверь.
Посидев немного в ванной, выхожу в гостиную. Дэвид сидит с бокалом вина на диване, я думала он ушел. Растеряно хлопаю глазами, не зная, что сказать.
– Объяснить ничего не хочешь? – спрашивает он с нажимом.
– Защитный рефлекс… сработал, – невнятно бормочу я, а Дэвид удивленно поднимает брови, ожидая более подробных объяснений. – Ты меня напугал.
– Чем?
– Тем, что собирался сделать, – отвечаю неуверенно.
– Это просто игра. Помнится в Колорадо ты была не против подобных развлечений?
– Колорадо было до… – мой голос сразу становится резким и жестким.
– Снова будешь строить из себя жертву насилия? – возмущается он.
– Жертву, – тарелка с едой летит в стену. Невыплеснутые эмоции охватывают с такой силой, что я не могу совладать с собой. Обида, долго сдерживаемая внутри, спрятанная глубоко в подсознании, отрицаемая столько времени, вырывается наружу.
– Не слишком ли много эмоций для женщины, подписавшей мне смертный приговор, – огрызается он, включая защитную реакцию.
– Ты наказал меня за то, чего я не делала. Знаешь, каково это, когда ломают кости, когда пряжка ремня рассекает твою кожу, – кричу я и, борясь с желанием расцарапать его физиономию, запускаю в стену несколько тарелок.