Они прошли до конца коридора и вошли в большую арку.
– Тут гостиная.
Яна огляделась: комната была большая, но немного запущенная, как будто ее давно не убирали. На большом столе, комоде и журнальном столике скопилась пыль, тяжелые занавеси тоже выглядели запыленными.
«У Горданы, конечно, нет сил заниматься уборкой. Но почему она никого не наймет? Ладно, не мое дело. Позже наведу тут порядок», – подумала Яна.
– Из гостиной можно пройти в кухню-столовую, а оттуда – выход в сад.
Осмотрев все, они вышли из гостиной, поднялись на второй этаж по широкой лестнице с каменными ступенями, ажурными решетками и деревянными перилами и очутились в квадратном коридоре.
– Справа – моя половина. Спальня и кабинет, он же и библиотека. Если захочешь взять какую-то книгу – не стесняйся. Там много изданий на русском языке. – Гордана сделала приглашающий жест, поведя рукою влево. – А вот тут – твои апартаменты.
Это и в самом деле были «апартаменты», Яна едва удержалась, чтобы не присвистнуть. Войдя, она оказалась в большой комнате, где стояли диван, стенной шкаф, столик, кресла, – это была гостиная. Пройдя через нее, можно было попасть в спальню: большая кровать, прикроватные тумбочки, трюмо, кресла, толстый ковер на полу, большое квадратное окно и дверь, выходящая на балкон.
– Нравится? – спросила Гордана.
– Не то слово! – искренне ответила Яна. – Лучше не придумаешь!
Гордана улыбнулась и погладила ее по щеке.
– Ты красивая девушка. Наверное, поклонники толпами ходят. Самое время развлекаться, а ты приехала сюда, в глушь. Возиться с больной старухой.
Яна хотела было возразить («Какие поклонники? Какие развлечения?»), но Гордана не дала ей такой возможности:
– Спасибо, дорогая. Я надеюсь, что не успею сильно надоесть тебе.
От этой фразы, в которой было столько сдержанного, ненавязчивого мужества, у Яны навернулись слезы на глаза. Она порывисто обняла Гордану, на найдя подходящих слов. Но та, видимо, и без того все поняла.
– Хорошая ты. Сразу видно. – Гордана немного помолчала, а потом вдруг усмехнулась, превратившись в задорную девчонку, какой, видимо, была когда-то, и сказала:
– Все, хватит слезливого пафоса. Не хватало еще с рыданиями упасть в объятия друг друга. На третий этаж сходишь сама, если захочешь, – мне тяжело. Но смотреть там не на что, это самый обычный чердак, заваленный старым хламом. Там вещи моих родных – все, что уцелело… – Она запнулась и поспешно договорила: – В общем, ничего интересного – пауки да пыль.