– Где же сил набраться, Вася, чтобы горе такое перенести? – сдавленным от спазмы голосом, наполненным до краев печалью, произнес мужчина.
– Господь всем нам велел терпеть, – с ласкою и теплотою в голосе произнесла Василиса.
Две густые тени угрожающе скользнули по траве к котятам.
Кошка видела все и слышала. Считанные метры отделяли ее от дощатого крыльца, под которым темнело заветное, спасительное отверстие. Она по очереди толкала к нему своих неповоротливых чад, боясь, даже на мгновение оставить их одних. При этом с ужасом видела, как бестолковый Белогрудка, вместо того, чтобы скрыться под крыльцом, лег на спину и стал вилять хвостиком из стороны в сторону. Он вел себя так, будто бы рядом не было той опасности, которую чувствовала она, разрываясь в стремлении спасти детей своих. «Говорите, говорите, говорите!» – билась в ее голове надежда на спасение. Она видела, что до спасительного подполья оставалось всего с метр, но ее жалкенькое потомство, казалось, ни куда не торопилось.
Василиса, словно воспринимая безмолвную мольбу кошачьего материнского сердца, участливо спросила у мужчины:
– Что говорят врачи. Есть ли надежда на выздоровление?
– При таких переломах позвоночника только один человек из многих миллионов выживает, – произнес мужчина.
– Дай-то Господи, ей поправиться. Стосковалась, небось, за матерью. Плачет. Только такое маленькое, теплое, ласковое и пушистое средство ей и надобно, чтобы сама со своими мыслями не оставалась.
На что мужчина отвечал:
– Врачи не решаются операцию в нашем городке делать, а в областную больницу вести мне не на что. Я хотя и директор большой средней школы, но уже полгода зарплату не получаю. Продаю по дешевке то, что в квартире. На то и живем. – В голосе мужчины слышалась боль, и горечь от душевного волнения.
Сердце кошки екнуло: большая тень от Василисы качнулась над играющимся со своим хвостиком Белогрудкой, а мгновением позже его уже не было на зеленой траве.
Замерев на месте, кошка с невыносимой болью в сердце наблюдала, как Василиса передавала мужчине напуганного и притихшего Белогрудку.
– Хороший мой, – говорил мужчина и гладил ее сыночка по головке. – Никто тебя у нас не обидит. Жалко, конечно, без мамки оставаться, но такая уж жизнь: никогда не знаешь, что потеряешь, а что найдешь.