Аббат положил руки Карлу на плечи и голосом, которым владеют только служители Бога, сказал:
– Благодарю!
– Что Вы…
– Как зовут тебя?
– Карл Норрис.
– Спасибо тебе, Карл… Спасибо…
– Что здесь происходит? – не выдержал Уэйн.
Флетчер посмотрел на сына. Потом огляделся, увидел зевак и продолжил:
– Дети мои, следуйте за мной.
Он пошел к алтарю. Мы с Карлом с сомнением переглянулись. Я не желала приближаться к изображенным святым, а Карл знал, что мне это не по душе… Священник открыл дверь, вход в которую был разрешен только служителям церкви.
– Прошу вас, – сказал он, приглашая нас.
Мы с Карлом все еще сомневались, но тут вмешался Уэйн:
– Пойдемте.
Я была рассержена. Не хотела заходить внутрь, но пришлось. Несмотря на враждебность, я нашла в себе силы мило улыбнуться святому отцу.
Проем был очень низким. Я наклонила голову, но все же ударилась головой. Следом шел Карл, он в меня чуть не врезался. Положил руку мне на талию. Меня это немного успокоило. Но я по-прежнему нервничала. Внутри желание уйти усилилось. Комнату без окон, похожую на гостиную, освещали свечи, много свеч, расставленных повсюду. Я увидела стол, диван, кресла, буфет со столовыми предметами. Обычная комната – если бы не свечи и старые иконы. Одни реставрировались, другим просто не нашлось место в церкви. Их было так же много, как и свеч. Святые, казалось, сурово смотрели на меня, будто выгоняли из святой обители. Я не боялась – мне было неуютно.
Пока мы с Карлом оглядывались, стоя у порога, Уэйн уже поставил чайник на огонь, а святой отец начал накрывать на стол.
– Ну что же вы стоите в дверях? – спросил священник у меня и Карла. – Проходите, присаживайтесь.
Мы опустились на диван. Коснулись друг друга бедрами, когда садились. Смешно, именно в этот момент я почувствовала огромное желание. Мы страстно переглянулись, но вспомнив, где мы находимся, Карл отвернулся от меня. Я продолжила смотреть по сторонам.
Уэйн шепотом спросил у отца Флетчера, кто мы такие. Тот улыбнулся:
– Это твоя сестра. Разве ты не узнал Даману Брустер?
Уэйн остолбенел. Но в обморок не упал. Глядел на нас с сомнением.
– Здравствуй, Уэйн. – Я встала с дивана и подошла к моему другу детства. – Столько лет прошло… Я бы тебя тоже ни за что не вспомнила, если бы ты не сказал, что ты названный сын отца Флетчера. Теперь я вижу твой образ, увы, стершийся из памяти за столько лет. По глазам вижу – ты не веришь мне. Как время ломает человека. Уэйн, это же я, Дамана! Неужели ты не помнишь наши уроки верховой езды? У нас в усадьбе… Твоего высокого белого коня звали Глобал. А кличка моего, коричневого – Шоко. Когда мы с тобой ездили наперегонки и ты проигрывал, ты оправдывался, что у моего коня ноги длиннее… А я говорила – у твоего, он же был выше… Ты не можешь этого не помнить!