Папа Слава, сдавшись и присевший на телегу, смотрел на дом, который его приютил будто прощаясь с ним, понимая, что старуха может и обидится на то, что он посмел сделать и пойти вопреки её воли. Дед Михей зудел словно муха, ворча и выговариваясь, благо что появились новые уши в которые можно много чего влить:
– Зверь баба, это Гавриловна. Вспыхнет, потом отойдёт, еслив с умом. Ты не переживай, она до вечера отправится от своеволия твово. А с сеном, мы с тобой и так в героях ходить будем. Каждый двор обеспечим. Эх, раззудись, плечо, энто тебе не Ванятка, алканавт прошлый, пастух малохольный. Я твову руку ещё вчерась увидал. Будя толк из тебя паря, будя, но тока у бабья на поводу не иди, заёздют, как пить дать, заёздют.
Так ещё продолжалось довольно долго, пока телега, не спеша, выехала за пределы деревни Ненарадовки.
И не видел он, как из ворот смотрела им в след баба Фёкла, да делала охранительные знаки, чтобы сберечь и старого и малого, от лиха.
Ирина Георгиевна убираясь по дому, вновь суетливо наводя порядок, шныряя в бабий закуток, приготовилась уже сейчас идти к новому дому. Руки у неё так и чесались для работы. Зуд её работящий, был прекращён появлением баба Фёклы, заметив румяное лицо женщины и поняв её нетерпение, она подозвала её в дальнюю комнату и заговорила так:
– Доча, ты ни как решила, что уже сегодня, наведя порядок, вы переедете?
– А разве нет?
Испуганный голос Ирины показал, насколько расстроенной она оказалась.
– Мила, да ты шо? Его токмо недели две окуривать надоть, травами разными, выжигая лихо, да немощь, и то если всем миром взяться. Потом ещё неделю скоблить, мыть да чистить, готовить к приёму и сарай, и подклеть, и овин. Там хозяйство было доброе, много чего надоть восстановить, чтобы добром служило. А раз-два и обчёлся, это токмо у вас в городе. Потому там и бездушно всё. А тут мир правит. Тут мы все как на ладони. Тем боле сегодня утром, назвала тебя своей преемницей, то слышали все. Значит, с тебя пример будут брать, как хозяйство вести, как детей растить, как мужика беречь. Понимаю, что вопросов у тебя накопилось не мало, время пока есть. Достань-ка мне из-под кровати этой, вон ту суму перемётную. Там травы насушенной много. На первые разы хватит, а потом в лес все вместе пойдём, научу, где какую взять, да как приготовить. И тебе наука и дочкам твоим пригодится. Время у нас с тобой есть. Ну а как не успею, то вон там за чурами в красном углу. Коробочка жестяная, откроешь её, там книженька заветная в чисту тряпицу завёрнута, ещё моей бабкой писаная. Знания там моейной пробабкой сказанные. Там много чего узнаешь, чего уже и я не помню. Не станет меня, сама писать будешь, в ней, если что новое, откроется. Видела я сегодня, как ты с хозяином обошлась. Думала, сробеешь, а ты вон как. Раз и всё. Даже я растерялась, а он и подавно, давно такой ведающей не было в этих местах, да ещё со спящим даром. Ты не смотри, что страницы тут старые да различные. Свои вставлять будешь, а уж книга сама их выправит под себя. Волшебная она у меня. Хошь верь, хошь нет. – Ворча, но любовно поглаживая книгу, что ловко достав из жестяной коробки, показала и вновь спрятала за чуры старая женщина, вновь озадачив молодую преемницу.