– Хотя, конечно, как вариант… Да, «ткнуть» – не проблема!
Но будет ли это честно?
В разговор вмешалась и леди Ева:
– Разумеется, ничего «честного» в решении в таком виде, как его предлагает лорд Дилени, нет. Однако! Как вы посмотрите на такой вариант: мы, по прибытии в Дробант, в казармы, подбираемся поближе к этому вашему лорду Онаро, и я показываю вам картины из уже его мозга? Это явится для вас достаточным основанием, и «убедительным» доказательством, чтоб казнить его, не мудрствуя лукаво, милорд совестливый лейтенант?
– Ну… Да, миледи. Явится.
– Отлично.
– Отлично-то оно отлично. Осталось только добраться до Дробанта. Но до этого нам придётся объехать стороной Эксельсиор, и проверить ситуацию в редутах – не успело ли его Величество подгрести под свой контроль и их контингент.
– Доберёмся до того места, откуда мне будет видно, только завтра. Пока – далеко даже для меня.
– Хорошо.– лорд Дилени говорил ровно и спокойно, – Тогда после ночёвки – выступаем как всегда. А лагерь разбиваем вон там, – он указал рукой на рощу, в которой до этого располагалась засада лейтенанта, – Там же копаем и могилу. Для этих. Да, вот ещё что. Лорд Борис. Просьба: милорду Айвену, да и вообще никому, ничего из того, что мы видели про грязную сделку – не говорить.
– Разумеется, милорд полковник!
– В таком случае – за дело. – лорд Дилени поднял руку, чтоб подозвать личного вестового – лейтенанта Хьюстона, а когда тот подбежал, повторил распоряжения о лагере.
Леди Ева, когда лейтенант быстрым шагом удалился, вновь взглянула на уже начавший каменеть на морозе труп у своих ног:
– Нам повезло. Диверсантов у лорда Хлодгара больше нет. А знаешь, почему?
– И почему же?
– Он посчитал что «нецелевое» использование Машины уж слишком… Жирно!
– То есть – их всех изготовили…
– Да. Тела. Ну, вернее – подправили. А вот мозг у них – семи-десятилетних детишек. Потому что другого материала у чёрного Властелина к тому моменту не осталось.
– Знаешь, что я тебе скажу?! – лорд Дилени почувствовал, как ненависть и дикая злоба буквально подступают к горлу, а кисти сами собой сжимаются в кулаки.
– Знаю, милый. Что мой бывший друг – редкостный гад и мерзавец. Мразь. Сволочь. Д…рьмо. Тварь. И п…рас. А других «культурных» слов у тебя в мозгу для описания ситуации нет – один мат. А я не матерюсь принципиально.