Девушке казалось, что она очень медленно и беззвучно открывает рот, как рыба. Она сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладонь. Только тогда, она почувствовала, где находится и, что произошло. Из-за чего, она здесь.
Как так?! Она же только вчера вечером видела его и говорила с ним!.. Наставник дал ей траву для спокойного сна, что он уже не раз делал в былые года, выручая девушку перед экзаменами.
–А… К-когда именно…, – девушка сглотнула ком в горле, -Его не стало?
–Два дня назад, его нашли мертвым. Точнее, кочевники принесли его тело два дня назад. Не стало его немногим раньше, – будничным тоном вещал глава книжников, изрядно устав повторять информацию.
Этайн поймала себя на мысли, что ее раздражает это самодовольное лицо со шрамом. «Как это, такой хмырь, может так небрежно отзываться о моем наставнике?..»
–Это как так?! – чуть не выдала себя девушка, подавшись корпусом вперед.
Внутри все клокотало. Помимо этого, на возглас обернулись книжники и яростно на нее зашикали.
Стигмор не удивился, списав поведение Этайн на общий шок от известия.
–Ты готова увидеть его тело? Уже забальзамировали, – Стигмор повел Этайн к столу, где лежало тело Делазара.
Девушка последовала за книжником на негнущихся ногах и в непонимании всего происходящего. Словно, вчерашний вечер навсегда стер грань между явью и сном.
По приближению высшего книжника толпа расступилась, и взору Этайн открылась пугающая, но, в то же время, торжественно-красивая картина. Это действительно был Делазар, умащенный благовониями, в темно-коричневой парадной мантии с малиновыми вставками. На шее блестел золотой медальон с изображением свитка – символом принадлежности к философскому отделению Ордена. Этайн видела его именно таким и вчера, только в походном балахоне. Книжники Элиты носили темно-коричневые мантии со знаками отличия, а обычные учителя и аскеты – пепельные балахоны. После смерти книжников хоронили в парадных мантиях – в знак уважения и памяти о делах во имя Ордена.
–Причину смерти… Установили? – пролепетала Этайн.
Лицо Стигмора вытянулось, рваный шрам на брови побелел. И без того тонкие губы стали еще тоньше. Глава книжников процедил сквозь зубы:
–Сердце. Был стар. Скрывал свои болячки и при всем этом, подался в аскеты. Не выдержал. На этом, все.
Напоследок Этайн еще раз глянула на спокойное лицо аскета. «Слишком умиротворенное» – отметила она про себя.