- Хорошо, сеньор Иньиго, - Марта мне
поклонилась, - я попробую.
После завтрака, она меня переодела, и
я позвал Бернарда, чтобы понять, чем заняться.
- Посмотрим город? – предложил я
швейцарцу, когда он вошёл.
- Как скажете, сеньор Иньиго, - пожал
он плечами, - дворецкий меня сегодня с утра заверил, что мы можем
использовать слуг, конюхов и лошадей в любом количестве.
- Хорошо, - вздохнул я, - что не
придётся рассчитываться за нанятые.
- У вас всё настолько плохо, сеньор
Иньиго? – понизил голос Бернард, - просто в июне выходит срок моего
контракта, и я хотел это обсудить с вами.
- Прошло уже три года? – изумился я,
на что тот кивнул.
- Как быстро летит время, - с большим
трудом поверил я, что с момента заключения, между нами, сделки и
правда прошло почти три года, - но Бернард тебе нечего переживать,
когда подойдёт срок, мы с тобой в любом случае договоримся, я не
хочу тебя отпускать от себя.
- Я бы тоже не хотел потерять эту
службу, сеньор Иньиго, - смутился швейцарец, - вы мне нравитесь и
как господин, и как человек.
Я хмыкнув, не стал никак
комментировать его слова, тем более сейчас и правда было не время и
не место это обсуждать, но то, что пролетело уже три года с моего
знакомства с ним, было удивительно, я лично даже не замечал, как
листается календарь, поскольку постоянно был чем-то занят.
- Поедем проедимся, - сказал я и он
подхватив меня на руки, отправился во двор дворца, где для нас
выделили повозку с кучером.
Я попросил просто проехаться по
городу, и молча смотрел на происходящее вокруг, всё больше понимая,
что столица Португалии мне определённо не нравится. Если Рим был
порочным, но величественным, где решались судьбы людей и даже
стран, Флоренция в свою очередь поражала расцветом культуры и
бизнеса, то Лиссабон был сейчас по факту городом работорговцев.
Огромное количество невольничьих рынков, вонь немытых человеческих
тел и экскрементов, цепи, удары кнутов, разлучённые семьи и крики
боли тех, кого постоянно наказывали и всё это под внешним лоском
европейского благополучия. Португальцы, особенно зажиточные,
настолько привыкли к творящемуся вокруг них, что этого просто не
замечали. Не считая жителей Африки за людей, отношение было к ним
хуже, чем к животным. Всё это для меня создавало угнетающее
впечатление, а поскольку на это накладывалось моё слабое финансовое
состояние, не позволяющее тратить деньги, то уже через два часа
прогулки я попросил возвращаться во дворец семьи Браганса, где меня
встретила крайне довольная Паула, сеньор Аймоне и сухонький,
загорелый до черноты священник-францисканец в настолько старой
робе, что виднелись незашитые прорехи в ней. Опустив взгляд на его
ноги, я увидел, что его сандалии в таком же ужасном состоянии.