Наташа взглянула на Фреда, улыбнулась. Молча и спокойно доела вилкой свой рис. Вновь подошла официантка и протянула Фреду ответ от девушки, написанный на обратной стороне той же салфетки. Фред, глядя Наташе в глаза, картинно разорвал салфетку, не читая.
– Видишь, это всего лишь шутка, – сказал Фред Наташе.
– Вижу, – Наташа снова не сдержала улыбки. Фред, как ей показалось, насторожился.
– Ты же не думаешь, что это что-то значило? – спросил он немного взволнованно.
– Не думаю, – ответила она.
Принесли десерты. Они ели молча: каждый думал о чем-то своем. Наташа все это время была спокойна. Казалось, она забыла о шутке. Фред попросил счет, прошло еще несколько минут, пока официантка несла счет и он расплачивался. Потом они, все так же молча, вышли из ресторана, сели в Наташину машину и поехали домой, все так же в полной отчужденности тишине.
Когда вошли в квартиру, Наташа сняла платье и надела джинсы, достала чемодан и спортивную сумку и стала выгребать из шкафа свои вещи.
– Что ты делаешь? – как-то испуганно спросил Фред.
– Собираю вещи, – просто ответила Наташа.
– Зачем? Это что, шутка?
– Нет, шутишь у нас ты, а я очень серьезна.
– Да брось, Наташ, ты не можешь этого сделать! – Фред подошел к шкафу и неловко попытался загородить от Наташи полки с вещами.
– Почему не могу? Делаю ведь, – она закрыла заполненный чемодан и принялась за сумку.
Наташа не видела лица Фреда, но ей казалось, что он выглядит глупо. Ей стало его жаль. «Главное, не поддаваться слабости!» – подумала она и проглотила подступивший к горлу комок. Фред все так же стоял и молча смотрел.
– Я не хочу, чтобы ты уходила, – наконец выдавил он.
– Зато я хочу.
Слезы снова защекотали глаза, и Наташа вновь мысленно отругала себя за слабость. Потом можно, но не при нем.
Одежда была уложена, оставались кое-какие мелочи. Она быстро прошла по комнате, сунула в сумку рамку со своей фотографией, сгребла из ванной косметику, зубную щетку выкинула в мусорное ведро. Чашка, на которой по-детски написано «Наташа + Фред», отправилась туда же, лишь на мгновение задержавшись в Наташиной руке.
Наташа взяла сумку и чемодан, жестом запретила Фреду помочь и скрылась за дверью, вставив в замочную скважину с обратной стороны ключ.
Фред забрал ключи, прошел на кухню, достал из шкафа коньяк и рюмку. Пить ему не хотелось, но было просто необходимо чем-то заглушить жгучую нестерпимую боль, которая из сердца разливалась по всему телу. Фред понимал, что только он виноват в случившемся, что нельзя играть с чувствами любимого человека, что это жестоко, это подло. Он смутно помнил, что заставило его так повести себя сегодня в ресторане: это злоба, это неверие в то, что кто-то на белом свете может действительно его любить, что есть кто-то, кто может быть ему преданным и верным, злоба на самого себя за то, что он не верит в счастье, что он каждую секунду ждет от жизни подвоха, ждет предательства, беды. И человеческая психика, видимо, устроена так, что когда чего-то боишься, то торопишься это воплотить в жизнь, иногда неосознанно, потому что самое страшное в жизни человека это неизвестность, это незнание жизни наперед. У кого-то хватает сил ждать от жизни лучшего, надеяться на то, что все сложится благополучно, а кто-то не может найти в себе силы верить в счастливое стечение обстоятельств. И сейчас Фреду в очередной раз стало казаться, что в его настроении, в его страхах виновато общество, которое испортило ему нервную систему, которое научило его бояться людей, бояться жизни.