Командный тон, которым отдавались приказы, ужаснул и одновременно восхитил Ульяну. Со своими подчиненными она не разговаривала так. И пусть считала себя сильным предприимчивым руководителем, не могла не отметить, что ее распоряжения не выполнялись так быстро и покорно. Клим уже вовсю суетился возле маленькой пациентки: мерил пульс, прикладывал ко рту и груди разноцветные стеклышки и камни, от которых буквально разило магией.
— Как долго Лаура пробыла в кладовке? — спросила Ульяна, обращаясь к Дементию.
— Ровно столько, сколько ты пробыла в забытьи, моя королева, — с поклоном ответил тот. — Три дня.
Три дня?!
Маленькая девочка, одна в замкнутом пространстве. Без еды и питья. Запертая на замок. Каким чудовищем нужно быть, чтобы позволить такое?!
— Почему ее не освободили?! — воскликнула Ульяна, не сдерживая рокочущей внутри злости.
На этот раз Дементий не вздрогнул и не испугался, как будто был уверен в правильности своего поступка. Только стеклышко в руках Клима дрогнуло. Впрочем, быстро поняв, что обращаются не к нему, лекарь вновь полностью сосредоточился на пациентке.
— Мы не могли нарушить твой приказ, моя королева, — выдал Дементий без малейших зазрений совести. — Да я и не смог бы открыть твой замок, о, несущая смерть…
— А ты пытался? — уточнила Ульяна, и, заранее предвидя ответ, добавила: — Она же твоя дочь! Как ты мог поступить с ней так?..
Дементий уклонился от прямого взгляда жены.
Нет, Лаура не его дочь. Он мечтал о детях, но у правительницы Сильвестрии должен быть лишь один наследник. Точнее, одна наследница. А он — всего лишь пятый по счету муж, наверняка не последний. Первых четырех Ультрамарина казнила лично. И, кто знает, как скоро придет его черед.
Дементий нервно кашлянул в кулак, вспомнив об этом.
На Ульяну снежной лавиной обрушился поток чужих воспоминаний. Нечеткие образы бывших мужей, расплывчатые отрывки свадеб, военных походов, лиц врагов… Только врагов, друзей у Ультрамарины нет и не было никогда.
Только один лик проявился в ее сознании совершенно отчетливо. Так же, как это было с Лаурой. Теперь в голове Ульяны вспыхнул яркий образ седовласой женщины с такими же пугающими глазами, как у нее самой. Лицо, некогда прекрасное, а теперь испещренное морщинами и отметинами застарелых шрамов, полное достоинства и презрения к окружающим, медленно развернулось в ее сторону, чуть наклонилось. Сверкающая корона будто оскалилась острыми зубцами.