.
Талита, поправляя волосы, заметила в зеркале озабоченный вид приятельницы и, отложив расческу, повернулась к ней.
– Ты его любишь? – спросила она.
– Да.
– Так же, как молочный коктейль с клубникой и сливками у Фреда?
– Тали!
– Так же?
– Это несравнимо!
– Ты за него готова душу продать. Ты будешь пить его даже в постели, полной тараканов, если тебе его поднесут! Ну? Так же, как молочный коктейль с клубникой и сливками?
– Гораздо больше.
– Тогда вперед. Подари ему свою первую кровь.
Ханна улыбнулась.
– А ты так на это решилась? Сравнив с твоим любимым блюдом?
– Нет, я хотела найти чувака, которого бы мой отец точно возненавидел, и отдала ему всю себя.
– Стивен?
Талита вскинула брови и покачала головой, словно говоря, что ее подружка попала пальцем в небо.
– Что ты, все случилось гораздо раньше. Его звали Спайдер.
Ханна фыркнула.
– Какое же это имя!
– Разумеется, это не имя, поэтому я и не вышла за него. Его так прозвали, думаю, из-за его тачки[2]. Но я не могу его забыть, потому что в его драндулете мы это и сделали.
– В машине? А как же романтика?
– А ты что, сможешь заняться этим у себя дома, когда за стенкой храпит твой старик?
Ханна пожала плечами.
– Нет, конечно, нет.
– Поверь мне, это лучше, чем жалкая комнатушка в придорожном мотеле. Короче говоря, у Спайдера имелся отличный автомобиль, но это единственная вещь, которой он мог распоряжаться. Здоровенная тачка, немножко похоти. Надеюсь, твой парень все обставит лучше. Что у него за тачка?
– Старый раздолбанный шевроле.
– О-о! Тогда, милочка, ты получишь массу удовольствия. Я тебя люблю.
И лукаво подмигнув Ханне, Талита направилась в сторону зала. Дойдя до конца раздевалки, она повернулась к девушке.
– Ты познакомишь его с семьей?
– Нет.
– Тебе придется это сделать. Если ты его по-настоящему любишь, они, в конце концов, все узнают, а история любви, начавшаяся с семейной вражды, никогда хорошо не кончается, поверь моему опыту.
Глядя вслед подруге, Ханна вздохнула. Проблема заключалась именно в этом. Ингмар никогда не примет Томаса. Для него сама мысль о том, что когда-нибудь младшая дочь покинет ферму ради другого мужчины, изначально казалась неудобоваримой, а после случая с единственным сыном Ларсом он ни за что не потерпит, чтобы она вышла замуж за еврея. Его маленькой Ханны достоин только добропорядочный лютеранин. Ссоры, то и дело вспыхивавшие между лютеранами и методистами, выводили из себя, но они, по крайней мере, затрагивали отношения протестантов между собой. Ввести же в семью еврея приравнивалось к объявлению войны, ни больше ни меньше. Смешать кровь, почему бы и нет, перемешать национальности или, на худой конец, общественные классы, но только не религии. К Богу ведет только одна дорога.