Хмурым октябрьским утром Ханна ускользнула вместе с чемоданом, оставив родным вместо записки пучок увядших маков. Она сумела уговорить Томаса увезти ее в Нью-Йорк, и свой день рождения Ингмару пришлось отмечать без любимой дочери. Через три недели она позвонила, чтобы успокоить отца и сказать ему, что она живет в Куинсе, и когда ветер дует с юга, разгоняя тучи над горизонтом, из ее окна виден кусочек океана. Океан – это настоящая вечность, запечатленная на картинах, сказала она с улыбкой в голосе. Ингмар слушал ее, не перебивая. Выслушал ее рассказ о любви к Томасу, еврею, за которого она намеревалась выйти замуж, о настоятельной необходимости уехать подальше от Карсон Миллса, о желании попасть в большой город, истинную цитадель цивилизации, чтобы реализовать себя. В заключение она сообщила, что не вернется. Закончив свою речь, она стала ждать ответа Ингмара, но тот, не сказав ни слова, аккуратно нажал на рычаг, а потом наклонился и оторвал провод телефонной трубки. Тогда старик в последний раз слышал свою младшую дочь, хотя в дальнейшем он подозревал, что Ракель время от времени получает от нее весточки.
Первые хлопья снега выпали в День поминовения усопших[3]. С присущим им изяществом они падали медленно, несмотря на свой объем, и, будучи первыми, тотчас оказались поглощенными землей, подготавливая почву, чтобы принять то, что вскоре обрушится с неба и за несколько дней накроет всю долину сероватым саваном.
Этим утром старый бакелитовый телефонный аппарат Джарвиса Джефферсона звонил долго, и его пронзительное дребезжание раздавалось по всему дому, пока Эмма, жена Джефферсона, укрывавшая розы джутовой тканью, не услышала его и не взяла трубку. Затем она отправилась искать Джарвиса и нашла его в подвале: он полировал кресло-качалку.
– Ты что, оглох? – крикнула жена. – Телефон звонит, не переставая.
– Но я же знал, Рози, что в конце концов ты подойдешь.
Только Джарвис называл ее вторым именем. Принимая во внимание ее страсть к цветам, он всегда полагал, что оно идет ей больше, чем Эмма. Рози звучало более благородно, более округло.