Джейн решила сохранять тайну Джереми, пока он не перейдет черту; какую именно черту и где эта черта пролегает, она не знала. Она тешила себя мыслями, что он всё-таки ребёнок, и его проделки с Майклом Калхоуном, доктором Эйбрамсоном и мальчишкой Олдриджем всего лишь проявление детской жестокости. Все дети так или иначе проявляют жестокость, они так познают мир, пробуют его на зуб, так сказать. Из последствий поступков у ребёнка складывается представление о мире, жизни и смерти. И ещё о боли. Джейн знала, что врёт себе, но так ей было проще жить. Она уговаривала себя: ведь некоторые мальчишки издеваются над насекомыми, ловят пчёл и шмелей и держат их в спичечных коробках, отрывают лапки кузнечикам и крылья бабочкам, поджигают осиные гнёзда и тому подобное. Джереми над насекомыми не издевался. Внутренний голос напоминал ей: зато он отлично повеселился с парочкой взрослых мужчин, своим сверстником и, бог знает что сотворил с несчастной Флют, ведь кошку так и не нашли. Джейн пыталась отогнать от себя плохие мысли, но они не оставляли её в покое. Наступил унылый сентябрь, настроение Джейн с каждым днём всё ухудшалось. Уолден Пэриш объявил, что 23 сентября, как раз в день рождения его сына, в дом съедется много гостей: его коллеги по бизнесу, сотрудники и близкие друзья, чтобы отметить пятнадцатилетие «Parish Industrial Company». Так уж вышло, заявил Уолден, что даты празднования дня рождения Джереми и его компании совпали. Уолден был в предвкушении отличной вечеринки в кругу старых друзей и приятелей, их жён и любовниц, в общем, таких же акул, как он сам. И, конечно же, он был в предвкушении Мисси, которая придет на вечеринку в подаренном Уолденом нижнем белье. Трахнуть Мисси практически на глазах у Дианы – сама мысль доставляла ему даже большее наслаждение, нежели процесс. Ожирение и чрезмерное злоупотребление алкоголем сделали его крайне ленивым, но унижать Диану интрижками на стороне было для Уолдена чуть ли не главным удовольствием, после еды и бурбона. Ведь когда-то и Диана была всего лишь интрижкой, он не любил её, просто имел, когда было настроение и желание, а было оно часто ‒ красоты и сексуальности Диане не занимать. Уолден никого не любил, кроме себя, и уж тем более, не собирался связывать себя узами брака с какой-то дешёвкой, хоть и весьма сочной, надо признать. Но Диана оказалась девчонкой не промах: залетела от него, шантажировала. Да ни одна сучка не смела ЕГО шантажировать! Уолдену пришлось жениться, иначе его имя трепали бы все Лондонские газеты и журналы, его репутации грозило серьёзное испытание, Уолден этого не хотел. Испытаний в его жизни и так хватало. В конце концов, он убедил себя, что брак не такая уж плохая идея, ему было уже за сорок, бизнес процветал, акции росли, чёртова репутация заставляла остепениться и завести семью, как у всех «нормальных» деловых людей. Диана была очаровательна, и Уолдену нравилось, какой эффект ЕГО жена производит на людей, на мужчин. Все эти типичные англичанки – жёны и любовницы его коллег, они такие невзрачные, а ЕГО жена ‒ сама красота и сексуальность. Но эта девка посмела шантажировать его, поэтому он ненавидел её и ничего не мог с собой поделать. Ему нравилось унижать её изменами, нравилось игнорировать её сына, этого маленького ублюдка. А ведь до рождения Джереми Уолден думал, что полюбит сына, ведь это ЕГО сын. Впервые увидев новорожденного, Уолден испытал лишь отвращение. Впоследствии, когда Джереми наняли няню, и Уолден практически перестал видеть и слышать ребёнка, отвращение сменилось равнодушием.