«Дай объяснить, пожалуйста»
«Давай поговорим. Я люблю тебя»
Истеричный смех вперемешку с рыданиями разбирает меня, когда вспоминаю эти слова. До чего же гнусной ложью были все его признания в любви. Полгода наших отношений — ложь, ложь, ложь. Свидания, цветы, подарки, поцелуи — ложь, ложь, ложь.
Все было ложью. Наглой, гадкой, мерзкой.
Пассажиры в вагоне странно на меня косятся. Когда гляжу на себя в окно, вижу в отражении настоящую ведьму: мокрые спутанные волосы висят сосульками, а тушь, подводка и тени растеклись вокруг глаз, образовав чёрные круги. Но мне сейчас настолько безразлично, как я выгляжу…
От метро до дома родителей уже совсем трудно идти, поэтому я приваливаюсь к столбу. Хватаюсь за него руками, иначе рухну на тротуар. Дождь усилился, больно бьет по щекам, заливает за шиворот куртки. Я дрожу от холода, зуб на зуб не попадает.
В свете фонаря замечаю блеск на безымянном пальце правой руки. Это помолвочное кольцо с бриллиантом, которое мне подарил Стас, когда делал предложение. Гляжу на него и чувствую, как палец горит. Полыхает огнём, заставляя всю меня сгорать от боли. С силой срываю кольцо и швыряю на дорогу под колёса машин.
— Ненавижу! — кричу, срывая голос. Падаю лбом на столб и захожусь новым приступом плача, приговаривая: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу».
Кое-как доползаю до квартиры родителей. Ключей с собой нет, поэтому стучу в дверь.
— Полечка! — охает сонная мама, глядя на меня всю мокрую и с размазанным по лицу макияжем. — Что случилось?
— Мам, он мне изменяет, — заявляю с порога и, рыдая, падаю в тёплые объятия матери.
— Кто? Станислав?
— Ну а кто еще!?
— Ох…
Мама тяжело вздыхает и тихо уводит меня на кухню, чтобы не разбудить папу. Там отпаивает меня горячим чаем и слушает мой сбивчивый рассказ. У меня нет секретов от матери, мы очень близки, поэтому рассказываю ей все: от положительного теста на беременность до жалких попыток Стаса что-то мне объяснить. Мама слушает, не перебивая, и только осуждающе качает головой.
— Что мне теперь делать, мам? — реву белугой. — Как быть?
— Измену не прощают, — строго отрезает. — Ладно, вы бы были двадцать лет женаты и устали друг от друга. Но вы всего ничего вместе!
— То есть, через двадцать лет можно простить измену?
— И через двадцать нельзя. Но через двадцать хотя бы понятна причина измены. А сейчас что ему не так было? Зачем тогда замуж тебя звал? Кобелина…