Оглушительный хлопок пронёсся над залом, шлёпнув оплеухой. Внезапная тишина опьянила безмятежностью. Ревущие языки пламени исчезли столь же неожиданно, как и появились. Вместе с ними испарилась и мутная хмарь горения. Лишь потухшая люстра по-прежнему болталась на трёх цепях, сиротливо свешивая четвёртую вниз, да обугленная гардина с обрывками штор упиралась в пол.
Миа задрожала от изумления. Не верилось в то, что бушующая стихия развернулась и остановилась волей её разума. Может быть, она спит, и в силах управлять этой реальностью мыслями? Стоит попробовать. Можно даже на Нери.
– Неплохо, – по-прежнему безмятежная, как снежное поле, старушка хлопнула в ладоши. – Весьма недурная стихийница, Анацеа. Талантливая девочка. Но не Длань.
– Старейшина Шандрис, клянусь памятью предков, я сама видела, как Миа открыла портал! – Анацеа всплеснула руками. Миа впервые видела её такой эмоциональной и возбуждённой. – Зачем мне врать Вам?
Старейшина хмыкнула, почесав острый подбородок. Морщинистая кожа на её щеках натянулась, став почти прозрачной.
– Ты открывала портал, Миа? – Шандрис повернула голову. Мии показалось, что невидящие глаза сжигают её тело.
– Открывала, – произнесла Миа уверенно. Выбора перед ней не стоял: для них у неё один ответ. Дать иной означало подвести под трибунал и себя, и Кантану. И Нери до кучи. И почему-то последнего хотелось меньше всего.
– Но как такое возможно? – поинтересовалась старейшина Шандрис. – Ни одна женщина не может обладать двумя потоками. Если тебе дана стихийная магия огня, значит, не дано ничего иного. Может, ты сама знаешь ответ?
– Я не знаю, – Миа старалась говорить твёрдо, – и хотела спросить об этом сегодня у вас, самых мудрых и просвещённых жительниц Девятого Холма. Я ведь ещё юна, к тому же, меня никто никогда не обучал. Я понятия не имею, откуда берёт начало моя сила.
– Может, попытаешься ещё раз? – Анацеа надменно сверкнула янтарями глаз. – Покажи им, Миа!
Миа отпрянула. Мысль о том, что придётся выжимать из себя магию ещё раз, доводила до беспросветного отчаяния. Желтоглазый взгляд парализовал её, сделав тряпичной куклой. Несмотря на то, что она успела возненавидеть Анацеа всеми фибрами души, не подчиняться её словам не получалось. Было в этих интонациях что-то магнетическое, гипнотизирующее. Твёрдость, непоколебимость и уверенность, которых так не хватало Мии. Это восхищало и пугало одновременно.